Ковачу показалось, что желудок его скрутило узлом.

— Это же вылитый Унабомбер![14]— воскликнул он и повернулся к Оскару. — Ну что, черт побери, мне с этим делать?

— Послушай, Сэм, я же сказал тебе, что портрет еще не готов, — ответил Оскар своим проникновенным бархатистым голосом.

— На нем солнечные очки! Была полночь, а она говорит, что на нем были солнечные очки! — рявкнул Сэм. — Иуда, мать его, Искариот! Да это может быть кто угодно! Любой — и никто! Да я сам подхожу под этот портрет!

— Я надеюсь еще немного поработать с Эйнджи, — невозмутимо ответил художник, не обращая внимания на вспышку Ковача. — Она не верит, что запомнила подробности, но я полагаю, что это так. Нужно только избавиться от страха, и все в конечном итоге станет на свои места.

— Мне не нужно «в конечном итоге», Оскар! У меня в пять часов чертова пресс-конференция, будь она неладна!

Он шумно выдохнул и быстро обошел кругом тесный кабинетик, переполненный всяким хламом, со злостью стреляя глазами по сторонам, как будто высматривал, что бы ненужное выкинуть. О боже, он совсем как Сэйбин, которому вынь да положь необходимые улики по первому же требованию… Весь день убеждал себя, что не стоит верить этой лживой, вороватой девчонке, которую они вынуждены считать свидетелем, и все-таки под броней цинизма уповал на то, что получит словесный портрет. Опыт двадцати двух лет службы и присущий оптимизм все еще живы в нем. Поразительно.

— Я работаю над вариантом портрета без усов, — сообщил Оскар. — Она не вполне уверена, что у этого типа были усы.

— Как можно сомневаться в наличии усов?! Они у него или были, или не были! И всех делов, черт побери! Нет, сегодня этот портрет показывать нельзя, — рассуждал Ковач, обращаясь главным образом к самому себе. — Придется это дело придержать. Завтра мы снова приведем эту красотку сюда и попытаемся выжать какие-нибудь новые подробности.

Краем глаза он заметил, что Оскар опустил голову чуть ниже — как будто спрятался в собственной бороде. Ковач перестал расхаживать по комнате и пристально посмотрел на художника.

— У нас ведь получится, как ты думаешь, Оскар?

— Я с удовольствием поработаю с Эйнджи. Мне ничего так не хочется, как помочь ей избавиться от страха и разблокировать память. Вступить в бой с памятью — первый шаг по нейтрализации негативной энергии. Что касается второго, договаривайся с Гриром. Он был здесь час назад и забрал копию фоторобота.

— Она видела его лицо пару минут в свете горящего человеческого тела, Сэм, — сказала Кейт, впуская Ковача в кабинет, не вполне уверенная, что тот поместится в тесной комнатке. Когда сержант бывал на взводе, он начинал расхаживать туда-сюда, чтобы выплеснуть накопившиеся эмоции. Для этого требовалось пространство.

— Света было более чем достаточно, и она посмотрела убийце прямо в лицо. Так что не надо ля-ля. Не поверю, чтобы его черты не отложились в ее памяти!

Кейт присела на край стола и скрестила ноги, убрав подальше мысли, что за них зацепится Ковач.

— Думаю, ее память значительно улучшится, если пообещать ей немного наличности, — сухо заметила она.

— Да ты что!

— Она откуда-то узнала о вознаграждении, которое Бондюран предложил за поимку преступника. Разве можно ее за это винить, Сэм? У девчонки в кармане ни гроша. У нее никого нет, ни друзей, ни родственников. Живет на улице, занимается бог знает чем, чтобы заработать на кусок хлеба…

— Ты объясняла ей, что награда будет выплачена лишь после того, как преступнику вынесут приговор? Нельзя приговорить к наказанию того, кто не пойман. А поймать убийцу мы сможем, лишь зная, как он выглядит.

— Знаю. Не надо меня ни в чем убеждать. Хочу тебя вот о чем предупредить: никаких наездов на Эйнджи, — сказала Кейт. — Она колеблется, Сэм. Один неверный шаг, и мы можем в два счета потерять ее — и в буквальном, и в переносном смысле. Ты сейчас и без того обижен на жизнь. Представь себе, что мы лишимся единственного свидетеля.

— О чем ты говоришь? По-твоему, мы должны кого-то к ней приставить?

— Очень незаметно, очень профессионально и на очень правильном расстоянии. Если поставить полицейского на мостовой перед «Фениксом», то это сразу осложнит дело. Она и без того считает, что мы обращаемся с ней как с преступницей.

— Замечательно, — съехидничал Ковач. — Что еще потребует от нас ее величество?

— Только без наездов в мой адрес, — парировала Кейт. — Я не враг тебе. И перестань, пожалуйста, расхаживать по комнате, мне сейчас дурно станет.

Ковач сделал глубокий вдох и, остановившись прямо напротив Кейт, прислонился спиной к стене.

— Ты знал, что можно ожидать от этой девушки, Сэм. Почему тогда это тебя удивляет? Или надеялся, что она выдаст портрет одной из твоих бывших женушек?

Ковач кисло скривил губы и потер лицо. Ему страшно хотелось курить.

— У меня скверное предчувствие, Кейт, — признался он. — Наверное, я зря понадеялся, что какая-нибудь добрая фея прикоснется к бесценной свидетельнице волшебной палочкой. Или, на худой конец, ткнет ее в бок. Или приставит к виску пистолет. Я надеялся, что девица будет в должной мере напугана, чтобы сказать нам правду. Оскар утверждает, что страх способен спровоцировать нежелание говорить правду.

— Похоже, наш Оскар начитался книжонок по популярной психологии.

— Типа того, — вздохнул Ковач. — И последнее: мне нужно что-то такое, что даст толчок расследованию. Иначе придется раскапывать самые мерзкие кучи дерьма, которые только существуют на свете. Наверное, на это я и рассчитывал.

— Придержи на денек фоторобот. Завтра я снова приведу Эйнджи. Посмотрим, сумеет ли Оскар применить на практике свои магические способности и что-нибудь из нее вытянуть.

— Боюсь, что придержать не получится. Большой Вождь Литтл Дик уже наложил лапу на фоторобот. Хочет заграбастать себе всю славу — показать его журналистам на пресс-конференции. Чертовы начальники! — проворчал он. — Они хуже малых детей. Всем до единого нужна похвала. Все хотят видеть себя в выпусках новостей. Готовы напускать важный вид, как будто они настоящие полицейские. А на самом деле только путаются под ногами и мешают расследованию.

— Именно это и раздражает тебя, Сэм, — заметила Кейт. — Дело не в фотороботе. Это естественное нежелание работать под чьим-то руководством.

Ковач нахмурился и выразительно посмотрел на нее.

— Ты читаешь те же книжки, что и Оскар?

— У меня диплом специалиста, копающегося в чужих мозговых извилинах, — напомнила Кейт. — Что плохого в том, что фоторобот покажут всем, даже если он и не совсем точен?

— Не знаю, Кейт. Этот подонок сжигает женщин, отрубает им головы. Скажи, бывает ли что страшнее?