На завтрак мы с Клыком пришли первыми. Рома плюхнулся на стул и напал на еду, как потерпевший. Мне тоже адски хотелось есть, но я заметил ветеранов и направился к их столику, убеждая себя, что еда никуда не убежит.

— Есть новости? — спросил я вполголоса, когда Матвеич со мной поравнялся.

Он поджал губы, огляделся и сказал:

— Саня… Саныч то есть, ничего не знает о планах Кири. Киря отвечает пространно, как будто еще не определился, что с нами делать. Кого выгонять, кого оставлять.

Остальные мужики заняли свои места и принялись завтракать, а Саныч продолжил:

— Говорит, что единолично он такие решения не принимает. Мне кажется, просто зачем-то тянет время.

— Хочет переложить ответственность на Марокко? — предположил я.

— Типа того. Так что, пойдем к нему после завтрака всей толпой? И Димидко дернем. Или смысла нет? Только разозлим?

Может, если бы я не умел считывать желания, и не было бы смысла, а так есть шанс узнать его намерения.

— Есть или нет… Мы хотя бы попытаемся узнать. За спрос не бьют в нос.

Матвеич пожал мою руку, глаза его горели, как и у всех ветеранов. Они ехали сюда отбывать неприятную повинность, не рассчитывая узнать что-то новое. Может, они не научились новой технике, но получили нечто гораздо большее — надежду и веру в себя. Я подумал, что если оставят не меня, а кого-то из них, то уже не будет так обидно, я найду в себе силы порадоваться.

Уже когда я собрался садиться, меня перехватили Жека с Игнатом.

— Ну че, идем? — спросил Жека, косясь на тренерский столик, за которым сидел Киря.

— Да, но после еды, — ответил я и уселся к Микробу, Клыку и Мике.

Ели мы молча, но воздух буквально звенел от напряжения. Всех интересовало одно: кто покинет команду, а кто останется. Мне больше всего не хотелось, чтобы сборы заканчивались, они сдружили нас, мы стали почти семьей. Когда вернемся в Москву, с кем-то придется расстаться, а в этом мало радости. Если бы меня поставили перед выбором, не знаю, кого выгнал бы. Себя. Уволился бы вместе с командой. Но от меня ничего не зависит — к сожалению или к счастью.

Мы ели медленно, ждали, когда Киря закончит трапезу и удалится, а Саныч останется. Как назло, тренер не спешил, что-то ковырял в тарелке, потом на выходе из столовой долго беседовал с врачихой. Наконец он ушел, мы подождали немного, встали один за другим и отправились за ним.

Сегодня вместо пробежки был спортзал, но сперва — футбольная тренировка, так что с большой вероятностью Киря направился в тренерскую. Там мы рассчитывали его перехватить и расспросить о своей судьбе.

Возле его двери Погосян размашисто перекрестился, а Микроб шепотом пропел:

— Луч зари к стене приник, я слышу звон ключей, вот и все, палач мой здесь со смертью на плече…

Димидко постучал и открыл дверь, не дожидаясь приглашения.

— Можно, Виктор Иванович? — спросил он.

Киря отложил в сторону какой-то журнал, сдвинул очки на кончик носа и проворчал:

— Надо же, ОПГ в полном составе!

Мы были явно невовремя, да и не к месту, и видеть Киря не хотел нас ни сейчас, ни в каком-то обозримом будущем. Ему хотелось, чтобы мы провалились под землю, или, на худой конец, просто ушли.

Мне все стало ясно, но надо было услышать ответ от самого тренера.

Команда расселась на стульях, только Димидко приблизился к доске, сжал кулаки так, что костяшки побелели. Кирюхин впился в него взглядом.

— Виктор Иванович, мы это… В общем, пришли узнать о результатах сборов. Что, кого и куда. Вот.

Кирюхин поджал губы, задышал часто и глубоко. Я сосредоточился на его желаниях… точнее желании, и оно оставалось прежним: чтобы мы поскорее ушли и не делали ему нервы. Вопрос, кто кого нервирует?

— Еще раз отвечаю особо одаренным, в частности товарищу Димидко. Я не уполномочен в одиночку принимать такие решения! А теперь ответ для умеренно одаренных: чтобы такое решить, мне нужно узнать состояние дел в основном составе «Динамо». Может, кого-то перевести туда, обсудить это с Максимом Романовичем и лишь после этого объявлять результаты. Ясно вам?

Все молчали. На лице Микроба было написано, что он не выдержит пытку неизвестностью. Погосян надулся. Димидко потупился.

А Киря не устал хотеть, чтобы мы оставили его в покое.

— Если ясно, разговор окончен, — подвел итог Киря, и мы высыпали в коридор.

Димидко проговорил:

— Я же говорил — без толку.

Дальше была тренировка и спортзал, а после вместо привычных матчей Киря проявил изобретательность: перемешал команды. Себе забрал меня, Клыка и Матвеича, Жеку и Игната переместил к запасным. В балласт отправил Рашидова вратарем, Коня поставил во вторую команду, и «Балласт» перестал таковым быть. Теперь моя команда была номер один, и мне подумалось, что это и есть выбор Кири. В итоге первая команда выиграла, вторая продула всем. Тогда он снова нас перемешал. И так три раза подряд.

И окончательно перемешал мои догадки и сбил с толку.

Собирая нехитрый скарб в дорожные сумки, утром перед отъездом никто из нас ни в чем не был уверен. Ни балласт. Ни запасные. Ни основа.

— Когда закончился трофейный «житан», когда пошел дождь… — пел Микроб под едва слышный перестук колес отправляющегося поезда, и голос Федора уже не казался мне таким противным, как поначалу.

В этот раз мы ехали в полупустом плацкартном вагоне суперсовременного двухэтажного поезда, где каждая полка отгораживалась шторками, похожими на жалюзи.

Здание вокзала Евпатории отдалялось, уменьшалось, охваченное золотистым ореолом подсветки. Дождь действительно пошел, но к вечеру, подарив нашей команде, гуляющей отдельно от всех, по-весеннему теплый день. Дятел и Колесо даже явили всем нордический характер и полезли купаться, а потом с дикими воплями вылетели из воды. Ведь как это так: быть у моря и не воспользоваться случаем?

Сан Саныч, вдохновленный их подвигом, тоже собрался, но вопли его насторожили, а многоэтажный мат в исполнении корейца вообще заставил передумать.

Предупредив только Клыка, чтобы остальные следом не увязались, я тихонько отбился от стаи, чтобы встретиться с Машей-Аней, которая как-то нашла меня в Комсети и бомбардировала восторженными сообщениями с благодарностями и предложениями пообщаться и показать город. «С парнями я проведу сутки в поезде, а девушку не увижу никогда, — подумал я. — Да и когда снова в Евпаторию попаду — большой вопрос. Если все сложится хорошо, то из-за тренировок я и в Ялту не смогу поехать, и придется кому-то дарить выигранные на турнире путевки. К тому же только местные могут рассказать о городе то, чего нет в «Комсети».