Свет настольной лампы скользнул по волосам женщины, и Деви увидела, что они черные. И тут у девочки перехватило дыхание. Слезы навернулись ей на глаза и покатились по щекам.

Там, в комнате за дверью, сидела ее мать.

Сначала она не поверила своим глазам, думая: «Должно быть, это какой-то кошмарный сон или галлюцинация. Она не могла остаться в живых, так сказал папа». Но это была именно Рейчел Иннис. Девлин стояла у двери, едва дыша и рассматривая в глазок сидящую на кровати женщину, и узнавала эти огромные черные глаза и очертания губ. Ее мать не выглядела сердитой или грустной, как могла бы предположить Деви. Она была просто постаревшей, усталой и измученной.

Девлин вытерла глаза и окинула взглядом коридор, а затем снова приникла к глазку и постучала в дверь.

Ее мать подняла голову, но осталась неподвижно сидеть на кровати, словно чего-то ожидая.

Девочка постучала снова, потом приложила ко рту сложенные «чашечкой» ладони и позвала через дверь:

– Мама!

Та как будто не услышала этого.

Девочка постучала еще раз, и Рейчел наконец осторожно слезла на пол и медленно пошла к двери.

Девлин стукнула пальцем по глазку и отступила на несколько футов в коридор, молясь о том, чтобы мать догадалась посмотреть в глазок.

Прошло десять секунд – и из-за двери донесся тихий звук, похожий на хриплый вздох или подавленный всхлип, а потом что-то мягко обрушилось на пол.

Деви подскочила к двери и заглянула в глазок. Ее мать сидела на полу, обмякнув и скорчившись. Плечи ее вздрагивали от рыданий.

Девочка побежала по коридору, дергая за ручки всех дверей по очереди, пока не нашла пустую и открытую комнату. Там она перерыла все ящики прикроватного стола, пока не нашла то, что искала. Вырвав из блокнота страницу, схватила карандаш, но ей пришлось переждать несколько мгновений, чтобы унялась дрожь в руках. Потом она написала на листке: «Мама, я приехала на Аляску вместе с папой и агентом ФБР, мы искали тебя. Но они куда-то пропали. Они здесь? Мы тебя как-нибудь вытащим. Я люблю тебя. Мы все время о тебе помнили».

Бросившись обратно в коридор, к комнате 429, Девлин просунула листок под дверь. В глазок она видела, как мать подобрала страничку и отнесла ее к столу, чтобы прочитать.

Плечи Рейчел все еще вздрагивали, и время от времени она утирала лицо. Присев к столу, женщина с полминуты что-то писала на листке, а потом поднялась, бегом вернулась к двери, опустилась на колени и просунула бумагу обратно.

Ее дочери пришлось отойти, чтобы в свете потолочной лампы разобрать строки, написанные неровным почерком – казалось, что Рейчел отвыкла держать карандаш в руках.

«Уходи отсюда скорее. Не пытайся ничего сделать. Просто вернись в безопасное место и найди тех, кто сможет помочь. Я очень тебя люблю».

Девлин положила бумагу на пол и нацарапала под этими строками:

«Снаружи волки и метель. Наш пилот вернется за нами только завтра».

Бумага снова оказалась в комнате. Миссис Иннис подняла ее и прижала к двери, чтобы написать ответ.

На этот раз листок вернулся к Деви быстро, и, поднимая его, она услышала чьи-то шаги.

«Здесь ужасные люди, – было написано на бумажке. – Нельзя, чтобы они тебя нашли. Спрячься в пустой комнате и сиди, пока не сможешь уйти. Ты должна слушаться меня. Я люблю тебя. А теперь уходи».

Шаги раздавались на лестнице со стороны вестибюля. Девлин крупными буквами написала на листке: «Я люблю тебя», подержала бумагу чуть поодаль от глазка, а потом быстро нырнула в альков и спустилась на три ступеньки, прежде чем остановиться и прислушаться.

По этой лестнице тоже кто-то поднимался, довольно быстрым шагом, и шаги сопровождались пощелкиваньем, словно по деревянному полу стучали собачьи когти.

Девочка отступила на площадку четвертого этажа и выглянула из-за угла в коридор: шаги на парадной лестнице становились все громче, а те, что доносились снизу, быстро приближались.

Деви побежала по коридору, ища ту незапертую комнату – она оказалась через четыре двери и по другую сторону коридора от той, за которой держали ее мать. Девочка проскользнула в комнату как раз в тот момент, когда кто-то поднялся на четвертый этаж по главной лестнице.

Девлин тихонько прикрыла дверь и стала смотреть в глазок. Мимо проскользнул длинный черный силуэт.

Пять секунд спустя этот силуэт вернулся и уставился на дверь, поскуливая и обнюхивая пол.

В поле зрения показался человек – высокий длинноволосый охранник в ковбойской шляпе. Он потрепал волка по голове, присел на колени, и зверь ткнулся мордой ему в шею.

Подошел другой мужчина – низкорослый и пухлый, одетый в зеленое кимоно, с красной банданой, повязанной на левой руке – согласно указаниям Итана.

Большой черный волк уселся рядом с охранником, настороженно глядя на гостя и слегка щетиня шерсть на загривке.

– Привет, Рейнольдс, – произнес охранник. – Рад снова видеть тебя.

– Взаимно, Джеральд, взаимно. Не будешь ли ты так любезен показать мне, где та беременная женщина, о которой Итан упоминал утром?

– Конечно. Вон туда.

Оба мужчины и волк направились в сторону алькова, и до того, как отзвук их голосов затих, Девлин услышала, как охранник говорит:

– Она в четыреста двадцать девятой. Думаю, ты неплохо развлечешься, друг мой.

Девлин стояла в пустом коридоре возле комнаты 429, и ее правую руку оттягивал вес револьвера.

Высокий голос Рейнольдса легко пробивался сквозь дверь:

– Я хочу, чтобы ты сейчас же сняла это и села. Знаешь, сколько денег я сделал в этом году?

– Сколько? – спросила Рейчел.

Раздался звук, похожий на хлопок.

– Я тебе не разрешал со мной говорить. Восемьдесят четыре миллиона. За один год. Это заставляет тебя потечь, сучка?

Деви показалось, что она слышит шаги на лестнице в другом конце коридора. Она метнулась в альков и стала ждать, но никто не появился.

Вернувшись к двери, девочка услышала скрип кровати и пыхтение Рейнольдса. Между тяжелыми выдохами он выговорил:

– Можешь стонать или визжать, сучка, не стесняйся.

Ее мать застонала.

– Ты знаешь, что, если б я хотел, я мог бы тебя убить? – спросил он, задыхаясь.

Девлин вытерла слезы, чтобы они не застилали глаза. Она попыталась остановить себя, но все же заглянула в глазок и увидела, что происходит в комнате. Девочка сразу поняла, что ей не следовало этого делать и что она никогда не сможет стереть из памяти эту картину: как низенький толстый мужчина насилует ее мать. Жгучая ярость зародилась в ее груди, перехватила ей горло, выбила слезы из глаз.