Рокфеллер внес самый большой вклад в развитие международной благотворительности. Рокфеллеровский университет с его вековой историей остается одним из лидеров биотехнологических инноваций. Фонд Рокфеллера по-прежнему совершает прорывы в сфере здравоохранения и обеспечения продовольствием, готовится запустить новую «зеленую революцию» и уделяет огромное внимание совершенствованию управления городами, которых становится все больше. Фонд Билла и Мелинды Гейтс занимается вопросами мирового здравоохранения и является прямым наследником построенной Рокфеллером системы. Нет сомнений в том, что чем более сложные черты обретает глобализация, тем более важной становится совместная работа подобных организаций, правительств и корпораций. Только вместе можно преодолеть те испытания, которые уготованы человечеству.

Джона Рокфеллера хвалили за деловую хватку и щедрость и критиковали за жестокие методы ведения бизнеса. И то, и другое было заслуженно. Но, пожалуй, ни один человек в истории не сделал больше для роста мировой экономики, решения насущных социальных проблем и экономической интеграции.

Август 1914 года, канун Первой мировой войны. Двадцатипятилетний Жан Монне не занимал государственных постов, был физически слаб для армии, но страстно желал обсудить с премьер-министром Франции Рене Вивиани подготовку союзников к военным действиям[221]. Его отец, производитель коньяка, считал эту идею как минимум самонадеянной. Тем не менее Жан смог договориться об аудиенции на второй неделе сентября. Разъезжая по Европе и продавая отцовский коньяк, молодой Монне обратил внимание на то, что британский и французский подходы к ведению бизнеса разительно отличаются, поэтому председателю Совета министров он заявил, что если два государства хотят противостоять странам «оси» и их союзникам, им придется создать новую организацию, способную выработать единую стратегию. Когда Вивиани ответил, что правительство уже договорилось о сотрудничестве с союзниками, Монне объяснил, что видит сотрудничество не во встречах и обсуждении общих проблем, а в следовании единой политике.

Речь Монне, очевидно, оказалась весьма убедительной, и Вивиани предложил ему заняться координацией военных поставок Парижа и Лондона. Позднее Монне, размышляя о том, почему он инстинктивно миновал всех нижестоящих чиновников, напишет: «Это была не тщеславная потребность в самоутверждении, а просто видение самого короткого пути к цели. Сначала подумай, а потом найди человека, который может воплотить твою идею»[222]. Монне всегда отличало умение проводить четкую разницу между мыслью и действием и находить способ, как их связать. Благодаря своему подходу он приобретет влияние в правительственных кругах, хоть и не будет занимать официальных постов, и станет архитектором новых наднациональных институтов, которые приблизят идеал единой Европы к реальности. Так, именно он провел один из самых масштабных экспериментов в истории глобализации, в ходе которого были упразднены торговые и нормативно-правовые границы между суверенными государствами, а на смену девятнадцати отдельным валютным системам пришла одна, контролируемая центральным банком. «Европейский союз — беспрецедентный исторический управленческий эксперимент, — пишет профессор Джорджтаунского университета Кэтлин Макнамара. — В новейшей истории нет другого подобного примера создания мирного, процветающего политического сообщества за пределами национальных государств»[223].

В школе Жан Монне был настолько непоседливым, что ему в качестве исключения разрешали вставать во время уроков и ходить по классу. В 1904 году в возрасте шестнадцати лет он начал помогать семье вести коньячный бизнес. Отец отправил его в Великобританию изучать бизнес и английский язык. Два года Жан жил в семье торговцев вином. Он проявлял живой интерес к новой культуре и особенно восхищался деловым кварталом Лондона, в котором отношения между людьми были настолько тесными, что напоминали закрытый клуб.

Спустя два года Монне отправился искать рынки сбыта и новых клиентов для семейной компании. Отец дал ему напутствие: «Не бери с собой книг. Никто не может ответить на все твои вопросы. Просто смотри в окно, разговаривай с людьми. Заботься о ближнем»[224]. В роли продавца Монне договорился с влиятельной Hudson’s Bay об экспорте бренди в Канаду. Он вывел семейное дело на американский, британский и египетский рынки. Он ездил в Россию и в Китай и тонко подмечал культурные различия. «В Китае нужно уметь ждать, — сказал он однажды. — В США нужно уметь возвращаться. Две формы терпения, для которых коньяк, сам плод времени, служит хорошей подготовкой»[225].

Можно только догадываться, как Монне достиг столь зрелого взгляда на международные отношения в столь юные годы. Он вырос в большом доме в Коньяке недалеко от атлантического побережья Франции, где его семья принимала продавцов из Великобритании, Германии, Скандинавии, Америки и других регионов. Он мог часами слушать рассказы гостей из дальних стран и постепенно стал замечать, что бизнес отца зависит не только от связей, но также от способности различать, у кого самая надежная информация о рынках[226]. Когда работаешь в коньячном бизнесе вместе с партнерами, проблема одного становится общей проблемой, и выращивание подходящего винограда требует терпения от каждого. «Каждый делал одно дело, не спеша и сосредоточенно»[227], — однажды сказал Монне. Сам он брал пример с отца, мыслившего масштабно, и особенно со своей матери, которая умела доводить начатое до конца. «В отличие от отца, который порой витал в облаках, мог потерять самообладание, а если ему было нужно, сбегал по делам, — вспоминал Монне, — мать была реалисткой и всегда возвращала семью с небес на землю. Воображение у меня от отца, но мать научила, что ничего нельзя достичь без опоры на реальность. Она не признавала идеи как таковые. Ей было важно понимать, как их можно применить»[228]. Монне прекрасно сочетал в себе родительские черты. Он не только широко мыслил, но и знал, как претворить замысел в жизнь.