«Прошлое меняется, как танец бойцов на ринге», — в приступе пижонской насмешки сказал как-то Миха-Лимонад и что-то добавил про энергетику этих изменений, питающих настоящий момент.

«Будущее отбрасывает на прошлое тени», — ответил ему в тишине со страниц своей книги немецкий поэт Годфрид Бенн.

2.

Он возвращался. Как злобный бог или демон, забавляющийся вечным возвращением и обнаруживающий в траве оставленные накануне шашки. Это всегда происходило ночью, когда кровь жертв статистика автокатастроф уходила в землю, и где-то там, в неведомом месте из нее произрастал новый виноград. Он, конечно, искал Миху, но не только: он питался, креп, набирался сил. Он был темен, но и его новый хозяин принадлежал к народам темной ветви, и по одной линии сумрачный немецкий гений построил лучшие в мире автомобили, растратив себя на создание совершенных механизмов, а по другой — славянская неопределенность спрятала центр, сделала неуловимым место силы.

Правда, всегда оставалась надежда на мертвых.

Бродит по берегу черный двойник,

Свистит над плечами шелковый кнут.

Он живет вечность, а я живу миг,

Робинзон Крузо на двадцать секунд.

I.

Ночь над Москвой. Город не заметил перемен. Вернее, он был к ним равнодушен: какие могут быть перемены в городе, избегающем мрака даже по ночам? В городе, весело и беззаботно наложившем на себя макияж разноцветных огней в знак непрекращающегося праздника вечной юности. Город равнодушен к тем, у кого во лбу этот знак потух. Да, действительно, ежедневно происходят десятки автокатастроф, — и в них даже кто-то гибнет, — каждый день кто-то сходит с ума: явно, или, в основном, — тайно. Легкий абрис сумасшествия и есть тот самый поощряемый позитив, которым город отчерчивает себя от подлинной тьмы. Так же ежедневно кто-то расстается с Фантазией, соприкасаясь с бескрылыми радостями разъедающей, словно синильная кислота, реальности. Собственно говоря, это и есть жизнь. Это нормально. Так причем тут перемены? Наивные люди думают, что мир меняется, но город знает, что в мире ничего не происходит.

Даже когда после семнадцатилетней разлуки слышит странный разговор старых друзей, заканчивающийся совсем нелепой или безумной фразой: «Остерегайся черного BMW!».

Это тоже нормально — городу ведомы и не такие тайны.

II.

Миха ехал ночью по пустынной дороге и курил сигарету «Галуаз». Шум двигателя в салоне не был слышен, Миха думал о том, что успел сообщить Икс. Миха любил дороги. И ему нравилась его новая машина, невзирая на то, что наговорил Икс. Управление ею приносило ни с чем не сравнимое удовольствие, какое он впервые испытал, когда еще студентом пересел из дребезжащих «Жигулей»-восьмерки» в новенький «Мерседес». Один из приятелей Михиного учителя, известный режиссер получил на фестивале в Берлине приз; на вырученную премию он и пригнал 230-ю модель. Это были небо и земля; первое ощущение, что все, оказывается, может быть настолько по-другому и так здорово, почти забылось. С тех пор у Михи было много разных тачек. Но... Бумер его очаровал. Он вернул то давнее чувство доброй перемены, которое в состоянии внушить усовершенствованный материальный мир. Ощущение правильного движения в верном направлении, первого успеха, после которого отныне все всегда будет хорошо.

Бумер действительно был очень хорош. Еще некоторое время назад Миха отправил бы домой свою новую знакомую, просто заказав такси. Сейчас, накануне ночи, он сам взялся отвезти ее в модный подмосковный поселок. Довольно странно, учитывая некоторую неоформленность, неясность их отношений и тот факт, что предыдущую ночь Миха провел без сна, отмахав почти 600 верст в Тверскую область и обратно, где мама присмотрела дом в «тиши, глуши и благодати». Все еще хочется порулить, намотать сотку-другую километров?

Сообщение Икса, конечно, не было сюрпризом. Миха знал, что рано или поздно такое случится, — предпочитая думать, что он ошибается, — но сюрпризом сообщение не было. Икс настаивал на скорейшей встрече, лучше немедленной. Миха даже не успел удивиться его напору.

— Сейчас не могу, — проговорил Миха. — Мне еще надо отвезти даму в Таганьково.

— Ваганьково? — то ли пошутил, то ли испугался Икс.

Миха улыбнулся, потер висок. Потом сказал:

— Что, на самом деле так плохо?

Икс вздохнул:

— Не телефонный разговор.

— Хорошо. Знаешь, я так рад тебя слышать!

— Да, я тоже. Мих, и еще... Не думай, что я совсем «ку-ку», только... остерегайся черного BMW!

Миха усмехнулся в голос:

— Слышал уже.

— Понимаю, звучит по-идиотски, — начал оправдываться Икс, — только мне кажется...

— Да не в этом дело! — перебил его Миха. — Просто я сейчас сижу за рулем черного BMW.

В наступившей глухой тишине по ту сторону телефонной линии Миха с трудом различил треснувший, больной голос Икса:

— Значит, все уже случилось. — Миха так и не распознал, был ли это вопрос или утверждение.

— Икс...

— Это твоя машина? Ты купил ее недавно?

— Икс... Да, недавно. Только... Рядом со мной находится роскошная девушка, я везу ее домой, и она совсем не похожа на черную-черную старуху.

— Ну-ну.

— Старик, ну послушай сам себя....

— Ладно, хорошо, — согласился Икс, вроде бы успокаиваясь. — Просто будь осторожен. Дай Бог, чтобы я ошибался.

Они поговорили еще немного и попрощались.

Но Икс не ошибался.

* * *

— Что-то случилось? — спросила девушка, похожая на Одри Хепберн.

— С чего ты взяла?

— Что за черная-черная старуха?

— Это звонил друг детства. Мы не виделись семнадцать лет.

— И? Ты вроде не очень рад.

— О, мисс Фрейд...

— Извини, что подслушала разговор. Спасибо за роскошную девушку.

— Welcome, — Миха кивнул. — Все нормально. Со старухой просто старая шутка, — соврал он.

— У тебя усталый вид.

— Вторая ночь без сна.

* * *

Миха не стал задерживаться у своей подружки. Она жила не одна, и Миха решил, что сейчас ему лучше избегать новых знакомств. Он лишь выпил большую кружку крепкого эспрессо. Кофе был приготовлен не в электрической машине, а в настоящем старом эспрессо-чайнике «Bialetti» и оказался очень хорош.

— На, — сказала она, протягивая Михе ладонь. Там лежали две продолговатые сине-красные таблетки.