в несколько миллионов, тут же смешивается с поздравлениями тещи или непарными носками (черным и зеленым).

Первое, что случилось — раздался очередной телефонный звонок. Дама на другом конце провода требовала поставки заказанной струи или возврата денег. Причем немедленно. Саня, совсем потерянный под грузом претензий даже оглянулся растеряно, не окружен ли он носухами, выдающими трехлитровые емкости свежайшего товара?

— Мы тут уже утрясаем проблемы с поставщиком, — несуразно промямлил он.

— Утрясайте, как хотите. Чтобы завтра все нам отправили. Вы, что не понимаете? У меня госзакупки! ГНИИ Натбиофармисследование! Это очень серьезные люди! — «очень серьезные люди», то есть я, в это время мирно брились во дворе. Машин с утра не было, и я решил посвятить время неспешной гигиене.

— Слушай, хамбец просто! — Санька оторвал меня от рассматривания волос в носу, — Юрка шиз какой то. Может, ты с ним поговоришь? А то мне тут деньги заплатили. А товара нет.

— Смэк май битч ап! — грохотало в трубке. Было ясно, что наш контрагент в данный момент обсуждает принцип неопределенности Гейзенберга сидя на фиолетовом носороге.

— Ты ему сколько заслал? — спросил я поникшего председателя кооператива «Свежесть»

— Пять тонн, — ответил он. Я быстро прикинул в уме. В кораблях, выходило двести пятьдесят четыре года бесед с Гаутамой. — Абгемахт, Саня. Он теперь надолго застрял в подпространстве.

— Что?

— Через плечо. Надо думать, что делать.

Надо думать, что делать. Расхожая фраза, самоуспокаивающая. Универсальный аспирин при воспалении легких. Вроде как сказал и ситуация поворачивается боком. И боль стихает. Надо думать, что делать.

Саня крутил в руках пустую трехлитровую банку, а я, в очередной раз, прослушивал коллекцию записей ферганских меломанов. Юрка угощал меня Антоновым. Пройдусь по Абрикосовой, сверну на Виноградную…. Мне вообще то Антонов нравится. Но Санин поставщик умудрялся вкраплять в мелодию фрагменты своих видений, это раздражало. Я удивлялся, как он умудряется брать трубку и класть ее после коротких гудков?

— Юра, Юра! — кричал я, — Алло! Юра, очнись!

— Кто ты, человек?

— Юра, это я!

— Прекрасно, ахахаха, Юра — это я! Соединить тебя с Богом, человек? С Боженькой нашим? Заебеним конференцию?

— Не надо, Юра. Скажи, где струя?

— Струя?

— Да, скажи когда вышлешь?

— Струя уже струится! — диалог цивилизаций никак не складывался. — Цена третьего пояса — три рубля….рублика… Еба!

* * *

Самое замечательное приобретение человечества со времен австралопитеков это способность ходить в гости. Со всех сторон замечательное. Кто только к кому не ходил из великих. Петр Амьенский с ощипанным ослом к османам, тевтонцы к Александру Невскому, Эдуард Третий к французам, шведы к Петру Первому. Вся история состоит из хождений по гостям. Тогда, надо признать, все эти посиделки затягивались, не в пример нынешних. В гости ходили основательно и не по одному. Расстояния были большие, и дорог не было. А уж когда приходили, веселья было полные рейтузы. Потому как народу много и у каждого свои фантазии. Сейчас что? Пришел, выпил, решил вопросы. Яхшы! Уже дома. Досасываешь победную банку пива. И все у тебя под рукой. Газ, горячая вода, электричество.

— Где тут «Свежесть»? — спросил мрачный малый. Он был квадратный в сечении, такие хорошо смотрятся со страдальческими чердаками, под какой-нибудь полутонной плюхой. Близ шлагбаума стояла «девятка» с задранной как у течной кошки кормой. Саня, к которому собственно и обращались, недоуменно оглядел свои смердящие кеды.

— Ну, ты. Глиста, — любезно продолжил гость, — думай быстрей. Нам еще назад ехать. Вовчик вон, извелся весь от разлуки. Правда, Вовчик?

Вовчик, до этого любующийся своим гладким мозгом размером с биллиардный шар, вывернул глаза зрачками наружу и наморщил лоб от тоски. Постояв так секунды две, он вернулся к медитации.

— Свежесть? — никогда не видел, что бы люди так опасались этого, в сущности, светлого и приятного слова.

— Ну ты, штоле, Акимов?

— Ээ… Я.

— Короч… Или ты мне сейчас десять тонн отсыпаешь… Или отдаешь товар, который ты Ольге Олеговне должен… Вот бумаги… Или Вовчик тебе обрезание сделает… Правда, Вовчик? — тот в очередной раз погрустил пару секунд. — Да не ссы ты… Тебя как зовут?

— Александр.

— Не ссы Санек… На крайняк петь пойдешь… Как Джельсомино Лорети, бгага… — говоривший оборвал смех и насупился, — Короч, быстро метнулся за товаром, понял?

И Саня метнулся, а посол доброй воли, заскучав, принялся развлекаться светскими беседами.

— Ты кто, бль?

— Прохожий, — вежливо ответствовал я.

— Башли есть, прохожий? — осведомился визитер.

— Иди в жопу.

Ну зачем я ему так ответил, а? Уверен, всему виной правильное сбраживание сусла на мезге в винных погребах «Массандры». Кто там изобрел таблетки храбрости? Немцы? Выбросьте свой первитин, смесь Мурведра и Мерло — вот идеальное сочетание..

— А ты что такой резкий, а? — мне прилетело и я ухнул в грязь, — Возиться чета неохота с тобой… Слыхал Вовчик, какие тут мамуки бурые?

— Бль-мль, — лаконично прокомментировал Вовчик случившееся.

Дальнейшие расспросы прервал Саня, явившийся с банкой наполненной слегка желтоватой жидкостью.

— Вот это дело, да. — обрадовался вежливый дипломат, — Метнись-ка, Саня, еще за двумя тоннами. Мы-то ехали, время на тебя тратили. А твой приятель, мне надерзил. Быро, бл!.. А, бл… Подожди… Телефон есть тут? Пошли…

Сунув Вовчику товар, он, вслед за Сашкой, удалился в сторожку. Телефон разрывался, наш новый знакомый по инерции поднял трубку и тут же одернул ее, как одергивает человек, обманувшись в мягкой щекотке и прихлопнувший на себе осу. Из трубы грохотала Пятая Бетховена.

— Земля?… Дас ист еркхальт, — вопрошал Юрка на фоне эпических раскатов, — Поеду в Пицунду летом, там замечательно цветут лилии в саду… Суперфосфат… Суперфосфатыч… Человек? Ты там, человек?

— Это кто? — гость недоуменно глянул на Саню.

— Знакомый один, — произнес Сашка и закусил нижнюю губу.

— Дуроки, бль, — заключил собеседник и, сбросив вызов, набрал номер — Алло, Ольга Олеговна? Добрый день… Ага… Все забрал… Да, буду к вечеру… На Пятницкую? Хорошо…

Сдернув с Сашки две тысячи, визитеры направились к машине. Я, зажимая кровь, сочившуюся из рассеченной брови, выдохнул. Визит произвел на меня тягостное