по телу — ему хотелось снова почувствовать эту нежность. Будто вся она была соткана из чистейшей нежности…

Похоже, он всё-таки любил её.

Ян про себя отметил, что лучше всего любить ту женщину, которая разделяет твои политические взгляды. Она всегда последует за тобой, поддержит выбор, даже если это будет жертва ради идеи. Да и с практической точки зрения это хорошо: мужчина и женщина найдут немало бытовых причин для ссоры, зачем же добавлять туда ещё и политику?

Необычайная нежность просыпалась в нём, когда он смотрел на неё. Ян наклонился и тихо прошептал:

— Я люблю тебя…

Она перевернулась на бок, обняла его, открыла глаза и легонько поцеловала в щёку.

— Я тоже… Ты знаешь, ты мне понравился сразу, как только я тебя первый раз увидела там, на совещании у Карельски, в этом мрачном подвале. Ты всегда был такой загадочный и… недоступный…

Ян, улыбнулся и беззвучно рассмеялся. Это было четыре года назад. Надо же… А ведь это он всегда считал Сюзанну холодной и недоступной. Какое немыслимое совпадение — общее горе толкнуло их в объятия друг друга.

Ян практически считывал её мысли. Никогда до этого не испытывал такого: ему казалось, что может прочесть всё, что у Сюзанны в голове. Почему он может это? Близость сказалась — искренняя, страстная, долгая? Или чувства. А может — упражнения с ци? Трудно сказать. С Рандалл такого не было…

А чувствовала Сюзанна много и разное… Она вспомнила вчерашний вечер — и даже не могла понять, что заставило её с такой жадностью впиться в губы Яна. Словно что-то, а не она сама, было инициатором этого. Может, это был Ян? Может, это он телепатически заставил её поцеловать себя? Ведь он рассказывал, что часто практикует подобное с врагами, заставляя их делать нужное ему. Хотя, какая теперь разница? Они вдвоём — это самое главное.

Ян мысленно усмехался, но не подавал вида. Он и сам не понимал, как это получилось. Они поцеловались прежде, чем он успел что-то понять. Даром, что телепат.

Она помолчала немного, внимательно рассматривая его. Спросила:

— Оделся. Уже уходишь?

— Я быстро. Заберу свою сумку из каюты. А то у меня разгром.

Он наклонился, поцеловал её в щеку и сказал:

— Я сейчас.

И вышел в коридор.

Пожалуй, это была лучшая ночь в его жизни. Во всяком случае, ему самому так казалось. Он хотел побыстрее забрать свою сумку и вернуться к Сюзанне, туда, где ему было так хорошо.

Ему помешал Мишель. Он появился в коридоре и тут же окликнул Яна:

— Ян, я тебя везде ищу…

Ян застыл около входа в свою каюту. Двери остановились, оставшись полуоткрытыми.

— Что случилось?

— Давай, заходи. Мне нужно с тобой поговорить.

Ян зашёл, плюхнулся на остатки дивана. Посмотрел на Мишеля, тот явно не знал, с чего начать. Он кружился, не зная куда бы примоститься. Потом нашёл обломок тумбочки, сел на него.

— Знаешь, стоит начать с того, что я тоже любил Рандалл…

Ян поднял бровь. Нельзя сказать, что он был сильно разгневан эти сообщением, скорее удивлён. Пожалуй, слово «Рандалл» больше не вызывало в нём волнения. Теперь этот звукобуквенный набор не нёс ничего, кроме сухой информации.

— Ты горюешь по ней? — Ян посмотрел на Мишеля.

— Да…

— Не расстраивайся сильно. Всё пройдёт. Ты забудешь её, поверь мне, Мишель.

— Может быть…

— Вы были с ней близки?

Ян считал эмоции друга безошибочно: Мишель ожидал этого вопроса. Точнее, он собирался об этом поведать Яну, но тот внезапно перехватил инициативу. Что ж, Мишелю не осталось ничего другого, как признаться:

— Да…

Наступило неловкое молчание. В голове Яна сразу же возник рой мыслей. Он никак не мог выцарапать оттуда хотя бы одну, чтобы озвучить. Наконец это ему удалось:

— Интересный, всё-таки этот народ, женщины… Любят одних, спят с другими…

— Ян, я больше не мог держать это в себе … Я должен был признаться, иначе я бы себе этого никогда не простил…

— А теперь прощаешь? — Ян опять поднял бровь и улыбнулся, скривив рот на один бок — будто впитав в себя часть убитого Вуревича.

Мишель не нашёлся что ответить:

— Ну… Э…

Ян негромко рассмеялся. «Люди — странные существа, — подумал он, — Сами себя в чём-то обвиняют, сами прощают…»

Мишель всё же собрался с мыслями и сказал:

— Меня просто мучили угрызения совести с тех пор, как я увидел тебя. Я никогда не думал, что встречу тебя вновь. А любви — ей ведь не прикажешь…

— Забей… — Ян махнул рукой.

Потом он добавил:

— И она знала, что ты — Лиловый?

— Да.

И вновь Ян удивился.

— Она знала? И при этом продолжала отношения с тобой?

— Да, — так же коротко ответил Мишель.

— Ну и ну… — протянул Ян, — Значит, узнав, что я — Лиловый, она бросает и меня и уезжает. А узнав, что ты — Лиловый, остаётся?

— Её держала на Галероне её работа, историческая экспедиция…

Ян отметил про себя, что, вполне возможно, она в тот момент и правда не могла улететь с Галерона. Вслух же он сказал, словно догадываясь, какой будет ответ:

— И что же она знала ещё?

— Да она знала практически всё… Что на Галероне активно действует сопротивление, что им руководит Кварел…

— Мишель, ты что, дурак? — Ян решил не стесняться в выражениях, — Нельзя даже под предлогом смерти выдавать никому тайны. А ты что сделал, выложил ей всё как на духу? Хорошо, ещё ты о восстании услышал в момент её смерти…

Ян встал, и начал прохаживаться по комнате. В себе он чувствовал ярость, в душе у него клокотал Везувий.

Каждый новый день приносил ему новое удивление и новое событие. Он вновь обратился к Мишелю:

— Ты хоть понимаешь, что она могла передавать информацию в «эсбэ»? Чёрт возьми, у неё ведь сестра была, а мы ничего о ней не знаем. Может, Ранди делилась с нею, а та была стукачом.

— Ян, я уверен, что нет!

— Уверен? Послушай, кто из нас телепат, я или ты?

Ян выпалил последнюю фразу и тут же засомневался в сказанном. В конце концов, Вуревич тоже до последнего скрывал свои ментальные способности, а они, как оказалось, были немаленькие.

Мишель ответил:

— Слушай, на твоём месте я бы не стал бы ругаться на мой длинный язык. Кое-кто ей сам ляпнул, что он Лиловый…

Ян посмотрел на Мишеля. Да, это был камень в его огород, и он ничего не мог сказать в пику. А тот продолжил:

— Когда мы познакомились, она первым делом спросила, Лиловый