Представители тверских боярских фамилий не были отмечены в родословных росписях в качестве членов Дмитровской боярской думы. В целом они, видимо, заняли второстепенное положение. Выходцы из пришлых «московских» фамилий существенно разбавили их ряды в структуре самой кашинской корпорации. Анализ кашинской рубрики Дворовой тетради показывает, что из 50 присутствующих здесь фамилий по крайней мере 24 (48 %) были связаны с другими территориями[380]. Тверское (кашинское) происхождение можно с большей или меньшей степенью убедительности доказать для 15 фамилий (30 %), из которых в состав боярства Тверского княжества входили Борисовы-Бороздины и их ветвь Машуткины, Карповы, Шетневы и Левашовы[381].

К числу старинных местных землевладельцев предположительно можно отнести представителей еще нескольких фамилий. Поземельные связи остальных 11 фамилий (22 %) неизвестны, хотя в ряде случаев стоит говорить об их «московском» происхождении[382]. Налицо явное численное превосходство пришлых фамилий среди кашинских дворовых детей боярских.

Одновременно шел и обратный процесс – кашинцы приобретали земли на территории соседних уездов (Никита Иванов Борисов, Дмитрий Иванов Спешнев). В 1530 г. жалованная грамота на владения в Дмитровском уезде была выдана Назару Винкову Клабурникову. В реликтовом слое рузской писцовой книги 1567–1569 гг. среди помещиков упоминался Константин Бекетов, потомки которого прочно закрепились в Рузском уезде. Здесь же вотчина принадлежала И. М. Машуткину. По Дмитрову в Дворовой тетради были записаны Иван и Петр Ивановы Селеховские, потомки служилых князей на тверской службе[383].

Общим итогом стало исчезновение каких-либо следов обособленности кашинских детей боярских. Исчезновение дмитровского удела и участие кашинцев в массовых испомещениях 1550-х гг. еще более укрепили эту тенденцию.

Те же процессы проходили на территории Старицкого уезда, хотя и менее интенсивно. Куплями и поместьем здесь владел Г. М. Валуев. По Старице в Дворовой тетради были записаны и его братья Василий и Андрей. Старицкими вотчинниками были также И. И. Умной Колычев, Новосильцевы и князья Пронские. В 50-х гг. XVI в. вотчины в Старицком уезде приобрел Федор Маринин, служивший Владимиру Старицкому. И наоборот, помещиком Алексинского уезда числился в 1550-х гг. Ратай Федоров Ростопчин, выходец из тверских землевладельцев[384].

Вообще же стоит отметить исключительную немногочисленность упоминаний о службе Андрею Старицкому представителей тверского боярства. Наиболее видные фамилии Тверского княжества, имевшие вотчины на территории Старицкого и Холмского уездов, только эпизодически соотносились с этим князем. В 1530-х гг. жалованная грамота была выдана Федору Борисовичу Захарьину Бороздину. Выдача этой грамоты в тревожное для удельного княжества время, возможно, была вызвана стремлением заручиться поддержкой влиятельных среди местных землевладельцев Борисовых-Бороздиных в намечающемся противостоянии с центральным правительством, тем более что в результате брака на княжне Ефросинии Хованской сам Андрей Старицкий породнился с представителями этой фамилии[385].

Позднее, в начале 1550-х гг., несмотря на подтверждение упомянутой жалованной грамоты Владимиром Старицким, он владел поместьем в волости Суземье Тверского уезда на службе у «царя и великого князя»[386]. Возможно, он и прежде служил Василию III.

Достаточно крупным землевладельцем Старицкого уезда был Афанасий Александров Карачев. Его купчая 1524/25 г. докладывалась князю Ф. Д. Пронскому. Несмотря на многочисленные вотчины, А. А. Карачев не очень-то ценил свое положение. Текст жалованной грамоты 1544 г. говорит о том, что он «отъезжал в Литовскую землю», за что его земли были конфискованы Андреем Старицким и возвращены ему только «по великого князя жалованию». Из других заметных тверских родов встречались на старицкой службе также два представителя многочисленной фамилии Ромейковых. По родословным преданиям, Андрею Старицкому служили некоторые Свиязевы и их дядя Поликарп[387].

Мелким тверским землевладельцем был шут Андрея Старицкого Гаврила Воеводич, предавший своего господина в 1537 г. Наверняка на старицкой службе нашли место Кознаковы. В 1530 г. производился разбор спорного дела о займе с участием нескольких представителей этой фамилии. В старицкой рубрике Дворовой тетради Кознаковы фигурировали среди дворовых детей боярских[388].

Определенная часть старицких вотчинников не перешла на службу к Андрею Старицкому. Среди них были братья Иван Шигона и Василий Юрьевы Поджогины. На великокняжеской службе состоял Иван Кушник Затыкин. Близок Поджогиным был Григорий Никитин Бесстужев, племянник которого Федько встречался сразу в двух рубриках Дворовой тетради: старицкой и тверской («помещики тверские»).