бываете дома. Другой признак, что за вами следят — это когда “сторожки” выпадают из двери (бумажки, что пропихивают в проем, чтобы узнать, открывалась ли дверь, а значит, были ли хозяева дома). Некоторые граждане тоже не лыком шиты. Кому было что хранить в квартирах, оставляли при длительных отъездах свет включенным в одной из комнат. И соседке поручали почту выгребать из своего ящика. Позже хитрости с наклейками творили, типа “Охраняется вневедомственной охраной”. И проводки непонятные над дверью протягивали. Но проводки не всегда спасали. Домушники тоже не дурачки. Чикали эти проводки ножницами, и если через полчаса не приезжала группа задержания ОВО (или как их потом обозвали — Россгвардии), то, значит, бутофория эти проводки.

Но это все обычные преступники. А есть совсем творческие люди, которые к делу подходят с душой и к хищениям готовятся с постановками театральными.

Был у меня один такой подопечный. Спалился только на том, что ДНК уже в криминалистике давно изобрели и в России внедрили. А он по старинке работал — в перчатках, как и положено, и даже бахилы надевал, чтобы в хатах не следить, но на одной из краж нашел на хозяйском столе непочатую бутылку колы. Позарился на буржуйский напиток и отпил.

Экспертиза ДНК по слюне установила его генетический профиль, который по базе пробили. А так как он стреляный воробей оказался (не одна ходка), в базе его ДНК имелась с полными анкетными и постатейными данными. Запамятовал Генка Рябой, что кровушку у него в медкабинете на зоне отбирали, с целью типирования. Или, может, значения не придал, думал, на анализы пришел, для здоровьица. Хотя запомнить должен был, ведь отбирают кровь только у осужденных к лишению свободы за тяжкие (особо тяжкие, тоже само собой) и извращенские преступления всякие, которые “против половой неприкосновенности личности” в кодексе зовутся.

Так вот, Генка этот когда расклад давал, следак с его показаний целые пьесы писал. Так уж все красиво он, паскуда, делал.

К делу приступал заблаговременно, с чувством и с толком. И, как в любом стоящем предприятии, требовался на это даже небольшой стартовый капитал. В пору отпусков он выкупал целое купе в поезде из Питера в Сочи, например (до Адлера, то бишь).

Ехал несколько станций, а потом шел в плацкарт, где селедки в бочке еще позавидовать людям должны. Превозмогая запах носков, куриц-гриль и отварных яиц, искал подходящих клиентов. Те часто попадали в уравниловку человейника как бы случайно. Выискивал семью поприличнее, чтобы “фирмА” даже на ребенке была, с лейблом не самошитым и не кривым. И начинал их уговаривать. Мол, вижу, что граждане приличные, а в пролетарском компоте, как сухофрукты томитесь. А у меня оказия случилась. Взял целое купе на всю семью, а малой прямо на вокзале болезнь холерную или другую какую свинку подцепил — и сплохело ребятеночку. Не поехали они в отпуск с женой, а мне, мол, отбыть на юга очень надобно, иначе путевка в санаторий профсоюзная от завода сгорит, и в следующий раз ни в жизнь ее больше не дадут. Не хотите ли, люди приличные, переместиться в купе мое. И вам хорошо — не портянками и пуканьем дышать, и мне хоть копеечку отбить. Много не возьму. Вполцены… Ай, да ладно, что уж там, четверть цены от билета. Все равно одному скучно, даже бутылочку не с кем раздавить.

Естественно, от таких улучшений жилищных условий мало кто отказывался. И семья из трех человек, охваченная радостью и чувством халявы (а до Сочей, как-никак, полтора суток телепаться), перекочевывала к новому попутчику.

А с проводниками у Генки уже все на мази. Проводникам тоже семью кормить надо. На многое смотрят, закрыв глаза, особенно если перед глазами этими промелькнет купюра с памятником Муравьеву в тонах красненьких.

И вот спустя час-два Генка уже распивает коньячок с главой семейства. И сервелат по случаю с собой отменный оказывается, и прочие филейные части кеты копченой. Закуска добрая, это вам не окорочка из плацкарта.

Завязывается разговор, как водится, сначала ни о чем: погода как сказка, птички щебечут, а дети растут. Потом про работу: а вот у меня начальник — козлина редкостный. И давеча квартальную премию вообще обещал выдать овощами. Так и сказал: “Хрен вам!”. Потом начинались разговоры (вполголоса, естественно, и с оглядками на запертую изнутри дверь купе) про политику и жизнь на Марсе. Ведь всем известно уже давно, что вместо Брежнева правит его двойник, а сам Леонид Ильич на Марсе на даче отдыхает. Разговоры про женщин пропускаются, по причинам наличия рядом супружницы будущего потерпевшего. Потом курят в тамбуре (проводники свои, прикормлены и не гавкают). Потом опять по стопочке, и даже дама пригубила.

И Генка за квартирный вопрос начинает топить. Какие планировки у ленинградских жилищ дурацкие бывают (по планировкам он тоже спец, много квартир повидал). И то, как же хорошо на улице Н-ской, где дома добротные, а не на собачьи собачьи конурки похоже. И тут защищать питерский жилфонд вступает глава семьи:

— Позвольте, у меня квартира очень даже ничего себе. И балкон имеется с видом на Заднепружье, и этаж подходящий. Третий от лифта направо. Очень даже удобно коляску и велик размещать на площадке.

— Это где же такие квартирки имеются? — не верит Генка.

— Так на улице имени красноармейца Хрюпикова, дом за номером четыре.

— А, ну там хорошие постройки, — соглашается жулик и переводит разговор в другое русло.

А в русле этом тема схожая. Мол, мошенников пруд пруди, и деньги в наше время хранить лучше дома в сейфе. Вот только сейф этот, зараза, вложений нескромных требует. Но есть у Генки шкапчик с секретным ящичком, где даже жена заначку не может найти.

— Позвольте, — уже встревает повеселевшая супруга. — Шкапичики эти ваши воры в первую очередь обшаривают. И кухонные гарнитуры, где люди сдуру в крупу купюры пихают. А вот в грязном белье уважающий себя человек (и вор в том числе) копаться не будет. Это даже сейфа надежнее — трусами и носками несвежими вложения завалить.

Посмеялись, выпили, покурили — и дело почти сделано. Осталось только дождаться, когда на большой станции семья выйдет за семками или мороженым (смотря чего дите заканючит), и сделать слепки ключей.

В Адлере все горячо прощаются, обнимаются, благодарятся, еще раз обнимаются, будто не из Москвы вместе прибыли, а из Владивостока путь прожили. Семья отправляется беспечно отдыхать, а Генка Рябой на обратном поезде в Питер прямехонько. С ключом от квартиры, где деньги лежат.

Вот такие творческие преступники