бывают. Это вам не: “Эй, дядя, закурить есть?”.

Я же юркнул в дом и включил карманный фонарик. Да… Приборчик в жестяном болотного цвета коробе со штамповкой “Ц-70к” светил тусклее фингала Каткова. Китайски диоды еще не народились, и пришлось довольствоваться тусклым лучиком родной промышленности.

Я провел фонариком по полу в поисках люка. Вот, в одном из углов дорожка немного вздыблена, что-то под ней выпирает. Я откинул половик в сторону. Есть. Лаз накрыт массивной крышкой, но на проушинах огромный амбарный замок. Вот тебе и открытость. У кого-то скелет в шкафу, а у кого в погребе за семью засовами. Так-с… Замок пружинный, механизм для домушника самый простой. А для опера, который только наручники проволокой умеет открывать, не очень все просто.

Я ковырялся в замке обломком проволоки минут десять. С досады даже плюнуть на пол хотел, только привычка не оставлять следов в подобных делах — остановила. Но глаза боятся, а руки тыкают. Вскрыл я этот замочек. Потянул на себя люк. Тот натужно заскрипел, будто не хотел впускать чужака. Из черноты пахнуло теплом и… хлебом.

Я пощупал лучиком фонарика внутренности дома. Вниз ведет обычная приставная лестница. В мнимом погребе дощатый пол, кровать, стол, шкаф, даже тумбочка с телевизором (куда кабель антенны только ведет?), и холодильник — “ЗИЛ” пузатый.

Опачки… Это так мы от комфорта отрекаемся? Прямо как член ЦК КПСС. На людях простая машина, потертая жена и пудель-собачка, а в закромах дача в Мин-Водах, обслуживание в спец магазинах и обеды в номенклатурных ресторанах.

Я выглянул в окно. Каткова не видать. Процессии тоже. Наверное, в прорубь пошли купаться. Значит, время есть у меня. Я быстренько спустился вниз и обшарил шкафчик и тумбу. Какие-то записки сумасшедшего, схемы с человечками и рисованными ведрами воды. Неужто и правда, как Порфирий, шизофреник? Нет. Что-то здесь не так. Тот был фанатиком, но стремился добро делать. А этот адекват, сразу видно. Просто с какого-то перепугу в лидеры идейные ударился. Хочет почувствовать себя на месте создателя. Но зачем? И кто, мать его, он такой?

Стоп! Это что у нас? Из вороха добротной одежды я выудил красную книжицу. Это что ксива? Развернул. Не совсем ксива. Удостоверение пенсионное капитана КГБ Погибова Ивана Ивана Анатольевича.

В рот просроченный компот! А наш провидец-то не прост совсем. Целый капитан госорганов в отставке. И какого хрена ты забыл в этой глуши? От своих прячешься? Или кукушка свистнула? Если пропавших тётенек ты завалил, непросто будет тебя раскрутить.

Наверху раздался топот, струйки песка посыпались мне за воротник. Я быстро сунул ксиву на место и, захлопнув шкаф, погасил фонарик.

Глава 20

— Андрей! Ты здесь? — над проемом погреба нависла перепуганная морда Каткова, щеки его раздувались, глаза таращились, будто он увидел призрак Анны Болейн. — Погибов идет! Скорее! Надо смываться.

— Тьфу, ты напугал! — я спешно захлопнул дверцы шкафа и тумбочки, как было, и вскарабкался по лестнице.

Захлопнул люк и накинул замок на петли. Поковырял в замочной скважине проволокой, но совладать с механизмом по-быстрому не получилось.

— Идем! — уже дергал меня за рукав Алексей. — Нет времени, оставь как есть!

Замкнуть люк не получилось, ну и хрен с ним. Приладил дужку замка к его корпусу, чтобы хотя б с виду казался запертым, и накинул сверху половик.

Конечно, Погибов поймет, что у его были гости. Такие люди всегда помнят — запирали они дверь или нет. И никогда не сомневаются, вспоминая про выключенный утюг. Чекистов в нашей стране готовить умеют. Не получилось у меня скрытно проверку провести.

Катков уже бежал к двери. Я за ним. Выскочили на крыльцо, миновали калитку и свернули в подворотню. Прижались к забору и притихли. Темнота скрыла наши силуэты, смешав с другими тенями. Вовремя. В переулке показалась полуголая фигура Ивана. Рядом с ним был кто-то еще. Поменьше и в белой легкой одежонке. Пригляделся. Вот блин! Да это ночнушка. Какая-то босая женщина шла за “пастырем” в дом. Ага. Наш гуру еще одну жертву прикатывает? Потом она тоже исчезнет с радаров, как первые четыре?

Лицо гулящей тетеньки не разглядеть, но, судя по голосам, настроение у обоих прекрасное. О чем-то даже шутят. Слышен сдерживаемый смех. Парочка зашла в дом и заперла за собой дверь.

Я вылез из укрытия и прильнул к окну дома. Стекла в инее, да еще и завешены изнутри чем-то вроде дырявой мешковины. Шторы в стиле лофт, блин. Я пытался разглядеть, что происходит внутри, но нихрена не вышло. Черт. Прислушался. Голоса попритихли. Парочка явно занималась не беседами. И где он с дамой дружит? На полу прямо, что ли? Не потащит же он ее в свой секретный погреб.

Постоял, подождал. Ничего не происходит, вроде, никто никого не убил.

— Андрей, — выбравшись из черноты, прошептал Катков. — Пойдем уже. Я замерз.

Его плечи передернулись, и он втянул голову в шею.

— Иди, — отмахнулся я. — Я еще подежурю. Что за бабу он привел? И зачем?

— Ну, ясно зачем… — оскалился в какой-то немного грустной улыбке Катков. — Он хоть и питается силой Земли, но женщин любит. Это сразу видно. Много их в его пастве.

— Вот, учись, Леха… Мужику под сраку лет и ходит как бич, а женщин у него — целая стая.

— А мне не надо много, — прошептал Алексей и вдруг заговорчески добавил. — Я одну люблю.

— Кого это? — вскинул я на него бровь. — Свету, что ли?

— И ничего не Свету! — по-детски стал отмахиваться Катков. — Какая тебе разница?

— Никакой, пока твоя любовь никому вреда не приносит. Но смотри, чтобы кукушка на этой почве не свистнула. Были у меня знакомые, что от неразделенных чувств чудить начинали. А ты человек в погонах. Самое чудное, что тебе дозволено делать, это петь в туалете. А в остальном, сам понимаешь, примером для граждан должен быть. Чтобы милицию уважали.

Я сам удивился своим словам. Никогда не был образцом поведения, но все-таки время сейчас было такое, что как-то очень хотелось честь мундира держать.

— Зря я тебе рассказал, — даже в темноте я чувствовал, как Катков покраснел.

— Да не боись ты, не выдам. Но ты, Алеша, замков воздушных не строй, реалистом лучше будь. Можно всю жизнь жар-птицу безуспешно пытаться поймать, когда вокруг столько синичек скачет.

— Синички мне не интересны, — мечтательно проговорил Катков. — А вот жар-птица…

Неожиданно брякнул откидываемый крючок. Входная дверь распахнулась. Мы прижались к стене и потихоньку отошли за угол. На крыльцо вышла гостья в сопровождении Ивана. Гуру