Спать укладывались в одежде, не снимая сапог, положив оружие рядышком – мало ли что? Во время кавказских кампаний военные вскакивали по первой же тревоге, а казаку в секрете необходимо быть вдвое более бдительным. Горы редко дают второй шанс, воронёный кинжал не склонен к жалости, а безымянные ущелья и быстрые реки всегда голодны…

Когда студенты уснули, Татьяна вышла из пещеры.

– Дедуль, иди-ка и ты приляг. Я одна отдежурю.

– Выспалась, чё ли?

– Ну, деда-а…

– Шуткую, – беззлобно и даже с какой-то лёгкой печалью хмыкнул казак. – А что ж, когда линейцев нашихто целовала, какой те больше глянулся?

– Да какие они линейцы…

– Ох, Танька, мутишь ты воду, да и головы-то парням крутишь зазря. Нешто сама не видишь, как они при тебе гоголем вышагивают, друг дружку задирают, внимание-от на себя обратить просят, одного взгляда твоего заради!

– Дед… – Красавица мягко обняла старика. – От не дура, всё вижу. А тока никуда я от тебя не уйду, некуда идти-то. Не наши они оба, вон, спят да и видят, как бы к себе возвернуться. В будущее ихнее.

– Ну, дак и ты бы с ними.

– Кому я там нужна? Ни образованности, ни манер, ни кровей благородных, ни приданого, чего ж мне в царстве их расчудесном, во граде золотом, на холме белом делать-то?

Дед Ерошка только вздохнул в ответ, незаметно смахивая случайную слезу. Он тоже прекрасно понимал, что в будущее возьмут не всех, но внучку свою любил больше жизни, а потому всё равно в глубине души хоть капельку, да надеялся. Хотя вот спроси его, на что именно, ведь не ответил бы, отшутился или отмахнулся. Кто их, стариков, поймёт…

– А и впрямь, пойти ли вздремнуть? Татарина я те сам на смену подниму.

– Он черкес, – с лёгкой досадой в голосе поправила Татьяна. И покраснела…

* * *

– Верховный гне-ва-е-тся-я!

– И что? – Управляющий техническим отделом был слишком флегматичен даже для каменных идолов сатурнианцев, прославленных среди галактик своей невозмутимостью.

– Бвана убьёт меня-а-а, если, ядерный дроссель вам под хвостовой отсек, ему сию же минуту не доложат о полной боевой готовности Нергаха-а! – орал на него младший стюард помощника второго офицера.

– Готовности к чему?

– К войне-е!

– С кем?

– С двумя туземцами-и-и!

– Межпланетный космический крейсер расчехляет все световые и звуковые пушки ради войны с двумя местными аборигенами? – неторопливо уточнял техник, не прерывая копания в микросхемах чёрного абрека. – Я правильно понял?

– Да-а!

– С двумя? Не с двумя тысячами, не с двумя миллионами, не…

– Заткнись! – сорвался стюард, лихорадочно вылизывая собственное лицо длинным раздвоенным языком. – Твоя мама должна была придушить тебя, пока ты был в яйце! Просто исполняй приказ самого Эну!

– А я что делаю?

– Делай это быстрее!

– Ага.

– Ещё быстрее!

– Бегу и волосы назад.

– Ты лысый! Мы все лысые!

– Только заметил?

– Это саботаж! Я сию же минуту доложу о твоей медлительности верховному! Он убьёт тебя своими же руками-и!

– Единственного профессионального техника-механика на корабле? Ну-ну, удачи. Ты иди, докладывай, стюардов у нас ещё много…

* * *

Ночь шла ровно. Под буркой было тепло, и сны снились хорошие. Про Владикавказ, про маму, про милый дом. Поэтому и нежный шёпот над ухом казался совершенно естественным продолжением сладких грёз Морфея…

– Заур, Заурчик, пора, вставай уже, скотиняка ты эдакая!

– А-а?!

– Не ори, – шикнула строгая казачка. – Давай вон на пост. Поди, твоя очередь дозор держать?

– Какой дозор? Тот, где «идёт борьба бобра с ослом»? – не сразу проснулся владикавказец, поскольку умнее шутки не придумал, а её Татьяна никак оценить не могла.

Какой бобёр, чей осёл, с какого перепугу, в честь чего и каким образом они там борются, Аллах им судья! Но служба есть служба, а рука у молодой красавицы твёрдая, и пришлось, зевая, встать, принять ружьё, поправить кинжал на поясе и плестись на пост. Холодный ночной воздух быстро проветрил голову, выдув остатки сна, и молодой человек был полон решимости честно исполнить свой воинский долг перед товарищами.

И поначалу, то есть первые полчаса, ему это дело вполне себе удавалось. Положив тонкую кавказскую винтовку на плечо, он вышагивал на манер оловянного солдатика прусской армии, разминая мышцы. Потом утомился и присел на камушек.

Природа благоухала ароматами, где-то неподалёку журчал горный ручей, небо над головой было чистым до изумрудного ультрамарина и так причудливо разукрашено звёздами, что оторвать взгляда не представлялось никакой возможности. Душа студента-первокурсника пела, но тем не менее это не помешало ему вовремя услышать крадущиеся шаги…

– Стой, кто идёт?

– Ах, это я пришла с утра, твоя красотка Гульнара! – На тропинке в десяти шагах от бдительного часового нарисовалась стройная девичья фигурка в красном платье, полупрозрачной чадре на голове и почему-то жутко кривыми ногами.

– Вот только можно не врать? – честно попросил Заур.

– Ну, э-э… может, и не красавица, и не так чтоб Гульнара, но многим нравится её нора! – Красное платье исчезло в тот же миг, сменившись на длинный белый балахон седобородого учёного мудреца в зелёной чалме и снова с ногами, меж которых свинья могла пробежать. – Я, читающий Коран, досточтимый старец, по лесам, да по горам праведный скиталец! Несу неумным людям свет истины на блюде!

– Значит, не можешь не врать? – уточнил молодой человек, взводя курок. – Стреляю сразу, в пятак не промахнусь.

– Погоди, погоди, ты случайно не грамотный? – незваный гость или гостья вдруг перешли на прозу.

– Нет, не случайно. Я специально грамотный. И, между прочим, много чего читаю, не только Коран.

– Тогда придётся повернуть. – Теперь перед начитанным первокурсником стояла сгорбленная годами, кривоногая старушка с коричневым лицом «крошки-картошки», в глубоко надвинутом на самые брови платке. – Тебя легко не обмануть!

– Именно так, можешь больше не притворяться.

– Имя бессмертное моё, твоё, именно имя-я…

– Я знаю.

Заур действительно знал, что ночной гость мог менять любые личины, но вечно кривые ноги выдавали его с головой. С рогатой головой, если быть точным. А если ещё точнее, то на всём Кавказе, наверное, нет ребёнка, который бы не слышал сказок о хитром чёрте Хайраге.