Я, пытаясь его успокоить, сказала:

– Канна не собирается выдвигать обвинения. Если на какие-то из наших вопросов вы откажетесь отвечать, мы не будем настаивать.

Он нервничал и хотел сразу перейти к делу:

– Хорошо. Давайте быстрее покончим с этим.

Я выдержала небольшую паузу, а затем спросила:

– Может, вы хотите сразу о чем-то нас предупредить? Например, о том, что вы не хотели бы видеть в книге?

– Что я не хотел бы видеть?.. Да всю эту историю. Уже столько времени прошло… Зачем это все, лучше оставьте меня в покое, – пробормотал мужчина. Голос его становился все тише. – Я женат, у меня семья. Даже если не будет иска, вдруг моя личная информация попадет в интернет и меня опознают?

– Я позабочусь о том, чтобы этого не случилось. В книге мы изменим место событий и детали так, чтобы эту историю было невозможно с вами связать. Нам стало известно о вас только благодаря письму Канны. Думаю, даже ее родители ничего не знали. В мире Канны вас как будто бы не существовало.

– Ей было бы лучше совсем забыть меня. Стереть из памяти.

Я осторожно спросила:

– Вам нравилась Канна?

– Вот так вопрос… Не знаю, как лучше ответить… – произнес Коидзуми дрожащим голосом.

– Но вы вступали с ней в интимную связь?

Он не выдержал и воскликнул:

– Да!.. Это ведь незаконно, она была слишком маленькой! Не важно, нравились мы друг другу или нет. Я сам почитал об этом после вашего звонка.

Во взгляде Цудзи читалось недоверие.

– Меня лично не волнует произошедшее с юридической точки зрения. Я пришла поговорить с вами как клинический психолог. Просто расскажите, что случилось в тот снежный вечер, когда вы встретили Канну. Только узнав эту историю, я смогу помочь ей поправиться. Пожалуйста, присядьте.

– Поправиться? Неужели все так серьезно? – обеспокоенно спросил Коидзуми.

Даже спустя десять лет он так искренне переживал за Канну… От этой мысли у меня защемило сердце. Мы сели друг напротив друга. Цудзи разлил по стаканчикам чай из бутылки.

– Ее психике очень тяжело справиться со всем происходящим. Но, учитывая обстоятельства, в которых она оказалась, состояние Канны можно назвать довольно стабильным. Однако в ее памяти есть некоторые пробелы. Я здесь для того, чтобы их заполнить. Она назвала вас своей первой любовью.

– Неужели она и правда так сказала? – Коидзуми растерянно переспросил, а затем пробормотал: – Я скучаю по ней.

– Вы когда-нибудь вспоминали о Канне? – спросила я как можно мягче.

– Я не могу забыть ее.

– Можете рассказать, что происходило между вами, начиная с вечера, когда вы впервые встретили ее, и до того дня, когда вы расстались?

– Прошло десять лет, что-то я уже не вспомню. В тот день шел снег…

Я задумчиво наклонила голову и повторила про себя: «Снег…»

– Может, если б не он, ничего бы и не случилось…

…Из магазина вышел посетитель. За дверью я заметил девочку, сидевшую на обочине дороги. Тем вечером холодно было даже в магазине, к тому же она, кажется, ушибла ногу. Предупредив коллегу, что ненадолго отлучусь, я надел пуховик поверх формы, взял аптечку и вышел на улицу. Когда я ее окликнул, девочка вздрогнула. Она была такая милая, я сразу подумал, что с такой внешностью ей самое место на телевидении.

Ее нога была вся в крови, поэтому я сразу же усадил ее, как следует, и обработал рану. Девочка разговаривала очень вежливо и в принципе показалась мне неглупой, поэтому я решил, что она, должно быть, учится в средней школе. Оказалось, ее выгнал из дома отец. Она дрожала от холода, поэтому я дал ей денег и сказал подождать меня в семейном ресторане неподалеку, а сам вернулся на работу.

Мне было неспокойно: вдруг она пыталась покончить с собой? Поэтому я быстро пересчитал деньги в кассе и оставил магазин на сотрудников ночной смены. Мы вместе с девочкой перекусили в том ресторане и постепенно разговорились. Она согрелась, на лице проступил румянец.

Когда я в шутку поинтересовался, не связана ли она с шоу-бизнесом, девочка отрицательно покачала головой, но сказала, что позирует для картин. Тогда я решил, что она уже достаточно самостоятельная и может сама решать, что ей делать, поэтому спросил: «Что теперь? Вернешься домой?» Девочка ответила, что хочет пойти со мной. Она была такая милая, что я просто не мог оставить ее ночью одну, поэтому, недолго думая, повел к себе домой. Я просто хотел помочь.

Мы играли в компьютерные игры, ели конфеты, и только тогда она впервые назвала свой возраст. Я очень удивился, но к тому моменту уже немного выпил, поэтому не мог отвезти ее домой на своем мотоцикле. Я подумал, пусть она лучше позвонит родителям и предупредит их, что сегодня не вернется.

Когда пришло время ложиться спать, я понял, что у меня есть только один футон. Несмотря на включенный обогреватель, пол все равно оставался холодным, предлагать девочке спать на нем было бы не по-мужски. Когда я спросил, не против ли она, если мы вместе ляжем спать на футон, девочка совершенно непринужденно ответила: «Хорошо, давай».

Даже когда мы залезли под одеяло, сначала все больше походило на шутку. Она сказала, что у нее замерзли ноги, и я начал согревать ее ступни, обхватив их своими. Я думал, мы просто дурачимся. Сначала мы обнимались, но это заходило все дальше, и в итоге моя рука оказалась у нее под одеждой. В ее глазах явно читалось влечение. Так до самого рассвета мы то начинали ласкать друг друга, то останавливались. Все это время Канна не сопротивлялась, не пыталась отстраниться. В какой-то момент я забыл о том, что это неправильно, и больше не мог сдерживать свое желание.

Но я остановился до того, как… Я понимал, что не должен. Утром я сказал ей возвращаться домой. Канна вдруг ответила: «У меня это не в первый раз». Таких слов от нее я не ожидал. Хотя, с другой стороны, я слышал, что дети в наше время рано взрослеют. Тогда я подумал, видимо, это и правда так. Но этого мы не делали. Честно.

Потом она внезапно стала допытывать меня, что между нами было ночью. Я не знал, как ответить. Я спросил, жалеет ли она о том, что случилось. На это Канна сказала: «Мы же теперь встречаемся? Тогда все хорошо». Я чувствовал себя виноватым перед ней, поэтому не стал спорить.

Следующие несколько месяцев каждый раз, когда Канна ссорилась с родителями, моя квартира становилась ее убежищем. Мы играли в компьютерные игры, а потом… ну, вы понимаете. Честно говоря, я старался не анализировать происходящее. Точнее, избегал мыслей о том, что будет, если о наших отношениях кто-то узнает.

Но однажды утром, вынося мусор, я встретил хозяина квартиры,