Опа! Что, там Мая кричала про дар, который мне надо узнать? У детины в груди светятся сразу две струны. Откуда она знала… Тянусь. Думать некогда.

Комната с большим столом, с парой стульев перед ним и высоким креслом с другой стороны. В кресле богато одетый мужчина. Я, вернее бугай, чьими глазами я смотрю на кабинет, стоит рядом.

Робкий стук в дверь.

— Заходи, — рявкаю голосом ветродуя.

— Можно? — заглядывает внутрь какой-то мужик.

— Можно. Садись. Что с долями?

Это уже говорит богач в кресле.

— Спасибо, сударь, — осторожно опускается на стул гость. — Ловкости почти три десятка. Крепи с силой поменьше. В бумаге вот, — кладёт он на стол документ. — Цифры свежие.

— Числа, неуч, — кривится богач. — Никодим, проверь.

Бугай протягивает вперёд руку и кладёт её на плечо вздрогнувшего мужика, над головой которого тут же вспыхивают голубым светом числа. Двадцать восемь, шестнадцать и девять.

Я снова в лесу. Всё понятно — ветродуй ещё и видящий, вроде тех, кто на городских воротах сверяет доли с бумагами. Чуть ли не самый распространённый дар. Теперь ясно, зачем он меня пощупать решил. Сейчас удивит Зимородовых моим потолком по триаде. Вот только, зачем оно мне? Видно, Мая имела ввиду не его.

— Посмотрел? Что с долями?

Вопрос Зимородова старшего как будто застаёт Никодима врасплох. Здоровяк стушевался, на секунду-другую задумался, но потом, к моему удивлению, выдал:

— Всё за сотню. А по ловкости, так и вообще потолок. Точно княжич.

— Ого, — лезут на лоб глаза Яшки.

— Он с тобой тогда просто играл, — иронично замечает отец гомнюка. — Тащите его к повозкам. Там уже и обыщем.

Меня толкают вперёд. Приходится идти — иначе потащат волоком. Краем глаза замечаю, как Никодим подбирает с земли мои мечи.

— Интересное оружие у него, — разглядывает поднятые мечи одарённый. — Я оставлю себе?

— Забирай, — кивает Зимородов. — Из твоей доли вычтем.

— Было бы из чего вычитать, — вздыхает амбал. — Я, пожалуй, пойду, тоже хабар его поищу. Можно?

— Давай. Вещи где-то поблизости. К ручью они мыться приходили. Далеко быть не может.

— На деревьях ищите, — кидает вдогонку одарённому Яков. — Все от зверя обычно наверх поднимают.

Я мысленно ухмыльнулся. Пусть, хоть целый день ищут — всё равно не найдут. Тайник в вырытой под ничем не приметной сосной яме. Она дёрном прикрыта и хвойной подстилкой завалена. Не провалишься, даже если случайно наступишь. Те же палые сухие иголки и скрывают следы. В этом плане я не переживаю ни капли. Меня больше волнует амбал, зачем-то обманувший хозяина. Он не мог не заметить, что потолок у меня не только по ловкости.

— Говорят, ты, что хортов, что снежников накрошил будь здоров, — ехидно бросает сверху, забравшийся в седло Яшка. — Китар-смерть. Знаменитость. Спасибо мне должен сказать за ту чёрную нору.

— Скажи лучше сам, смерд, — выплёвываю сквозь зубы. — За то, что не отрезал тебе яйца и не заставил сожрать.

— Понравилось? — хохочет урод. — Не переживай. Ещё почешу об тебя кулаки. Князя бить — это тебе не безродную шваль лупцевать. Одно удовольствие.

Но вскоре наши переброски угрозами с Яшкой закончились. Перед выходом на тракт мне заткнули рот тряпкой. Старший Зимородов не хотел, чтобы я начал орать, если мимо будут проезжать посторонние. Затолкали в одну из закрытых повозок, усадили на лавку и приставили пару воинов охраной.

Полчаса занимался исключительно думками. Выкрик Маи, враньё одарённого, невозможность доказать, что я — князь Соболевский. Страха нет — отчего-то уверен, что сегодня меня не убьют уже точно — но соображалка работать отказывается. Переволновался. Мысли скачут с одного на другое.

А тут и опять меня тянут наружу. Вокруг полно воинов. Похоже, Зимородов решил свернуть поиски моих хабарей, и бродившие по лесу дружинники все вернулись обратно. Вон, амбал-одарённый уже тоже здесь — стоит возле сидящего на коне хозяина.

Йок! Как так-то? Не может быть! В руках Зимородова мой рюкзак. Нашли…

— Выньте кляп, — приказывает купец. — Ну что, Ваша Милость. Придётся вам прокатиться немного. Столько интересных бумаг… Ангус Волков недавно как раз был убит. Вести самые свежие. И теперь я даже знаю виновника его смерти. Или сам ты, или твоя сумасшедшая баба… С этими закладными, — трясёт он стопкой бумаг, — и фамильного перстня не нужно. Доказательства — лучше сложно придумать. Готовься страдать, князь Милош.

***

И имел он ввиду отнюдь не страшные пытки, которым меня подвергнут в будущем Волковы. И даже не Яшкины избиения, второе из которых произошло сразу же после той его речи. Зимородов намекал на страдания, что ждали меня в этом долгом пути, ибо ехать пассажиром, и ехать грузом — две разные вещи.

Ежу ясно, что про мои невидимые клинки народ нынче чуть ли не легенды слагает. Прав Яшка — прославился я, когда хорты тот форт штурмовали. Мой дар хорошо им известен. Упаковали так, что реши я свои мечи выпустить, так сразу себя и прикончу. Прижали мне руки кулаками под рёбра и обмотали верёвкой от шеи до пояса. Ходить могу, нужду справлять тоже, а сверху всё сковано намертво.

Всё тело зудит, просто жуть как. Суставы — что локти, что плечи — ноют от постоянного пребывания в согнутом состоянии. Оно только кажется, что поза: ”руки в боки” удобная. Походи денёк, не меняя её, и взвоешь по-волчьи. Как представлю, что ни одну неделю так ехать — и сразу помереть хочется.

И это ведь только первые сутки подходят к концу. Ночь промучился. Лишь под утро уснуть удалось. Кроме тягот телесных страдаю от неизвестности и непонимания. Что вообще происходит? Они словно и не нашли моё золото. Там монетой и побрякушками на пол Муна купить. Зачем едем в империю? Зимородов совсем дурак что ли? Не боится, что отберут всё? Не понимает, что всё это награбленное? Неужели, он жаден настолько, что готов рискнуть таким жирным журавлём в руках, ради прибавки в виде малой синицы? Хочет, и рыбку съесть, и косточкой не подавиться? Подавится же.

Впрочем, мне его жадность на руку. Пока жив остаётся надежда. Вдруг, какие разбойники нападут. Из переживших нашествие снежников многие лишились всего. Этот обоз сильно меньше других, где сбиваются в кучу десятки повозок. Запросто можно за лёгкую добычу принять. Благо, нашими с Маей стараниями у Зимородовых в дружине меньше сотни воинов осталось. Жаль только, что второй одарённый любую засаду почувствует.

Разве, что ночью нападут, пока этот Мангус спит. С моим появлением отряд перестал ночевать на подготовленных имперцами полянах. Что вчера, что сегодня лагерем встаём прямо на тракте. Шесть закрытых повозок