Стук в дверь напомнил Авроре о том, что жизнь ждет от нее ответственности и самостоятельности в принятии решений. Она поставила чашку на столик и пошла открывать горничной.

После завтрака Николас отправился поговорить с управляющим, так что Аврора оказалась предоставлена самой себе. Она решила, что необходимо навестить свекровь.

Роза встретила ее с хмурым видом.

Аврора улыбнулась:

— Добрый день, Роза. Я хотела бы повидаться с леди Мэри.

— Боюсь, что это невозможно, мадам, — ответила горничная. — У леди мигрень, и она не хочет, чтобы ее беспокоили.

— Мне очень жаль, — сказала Аврора. — Тогда я зайду к ней завтра.

— Леди, вероятно, не успеет выздороветь к этому времени.

Аврора посмотрела горничной прямо в глаза.

— В таком случае я приду послезавтра. Я буду приходить каждый день. Когда-нибудь леди почувствует себя достаточно хорошо, чтобы меня принять.

Черные глаза Розы злобно блеснули. Но она покорно опустила голову и сказала:

— Я передам мадам ваши слова.

— Спасибо, Роза.

Аврора пришла навестить леди Мэри на следующий день. Роза, хоть и неохотно, пропустила ее.

— Добрый день, леди Мэри. — Аврора улыбнулась, глядя на мать Николаса. — Мне жаль, что вам так долго нездоровилось. Надеюсь, сейчас вы чувствуете себя получше?

— Спасибо, — ответила леди Мэри. — Сегодня я чувствую себя гораздо лучше.

Аврора подождала. Продолжения не последовало.

«Можешь вести себя так, как считаешь нужным. А я буду играть в свою игру», — сказала себе Аврора.

— Поскольку вы не смогли присутствовать на свадьбе, — защебетала Аврора, — я подумала, что вам будет интересно послушать, как все происходило. — Не дав леди Мэри отклонить предложение, она затараторила: — Николас получил специальное разрешение, и свадьба происходила в Овертон-Мэнор. Церемония была довольно скромная, в присутствии всего тридцати гостей и…

Аврора трещала без умолку, в подробностях описывая украшение зала и наряды гостей, перечисляя, какие они с Николасом получили подарки… Все это время она наблюдала за своей свекровью. Выражение глубочайшего безразличия и смертельной скуки не покидало лица леди Мэри. И это не могло не беспокоить Аврору.

Наконец она поднялась из кресла и поклонилась:

— Я не хочу злоупотреблять вашим гостеприимством. Всего вам доброго, леди Мэри. Простите, если утомила вас.

Аврора вышла с таким чувством, будто целый час пыталась проломить лбом каменную стену.

Несколькими часами позже Николас был немало поражен, тем, что мать прислала за ним. Он спрашивал себя: что могло вызвать перемену в ее поведении?

Николас поспешил отыскать Аврору. Он увидел ее в гостиной.

— Со мной случилось нечто весьма интересное.

Аврора с интересом взглянула на него:

— И что же это?

— Мать пригласила меня сегодня в свои покои.

— И что вас так удивило?

С горькой усмешкой Николас сообщил Авроре о том, что никогда прежде мать не звала его к себе.

— Она также высказала мне свою просьбу.

— В чем она состояла?

— Заказать твой миниатюрный портрет. — Николас достал из кармана маленький сверток. — А тебе она просила передать это.

Аврора вскрикнула от радости и восхищения. В руках у нее была изящная золотая брошь с камеей.

— Это свадебный подарок моей матери. Тебе, Аврора, — сказал Николас. — Я знаю, что эту вещицу маме подарил мой отец вскоре после их свадьбы. Удивляюсь, как это она решилась расстаться с ней.

— Тогда этот подарок особенно ценен. Я не променяю эту брошь ни на какие сокровища, — сказала Аврора.

Николас приподнял за подбородок ее лицо и посмотрел ей в глаза.

— Спасибо за то, что была так добра к моей матери, — прошептал он и, наклонившись, поцеловал ее.

Николас почувствовал, как желание охватывает его, несмотря на все усилия сохранять сдержанность. Аврора была такой милой, такой соблазнительной. Она не пыталась отстраниться, не боялась того, что слуги могут застать их. Напротив, подалась навстречу всем телом, показывая, что хочет его не меньше, чем он хочет ее.

Руки его скользнули в вырез платья. Пальцы гладили нежную кожу, ласкали твердые соски… Аврора замерла и тихо застонала, но не остановила его.

Николас вдруг сам отстранился.

— Думаю, нам пора бежать в мою спальню, мадам, — сказал он хриплым от страсти голосом. — Не то я возьму вас прямо здесь.

Аврора ответила улыбкой и положила руку ему на ладонь.

— Это было бы чертовски неудобно, милорд.

— В самом деле, чертовски неудобно, — со смехом согласился он.

На следующее утро Аврора вновь пришла с визитом к леди Мэри.

— У госпожи приступ мигрени, — решительным тоном заявила Роза. — Но она увидится с вами, если вы согласитесь поговорить с ней через ширму.

— Конечно, — согласилась Аврора, удивленная и немного встревоженная необычным требованием.

Она последовала за горничной через гостиную в спальню. Эта комната была обставлена строго и сильно отличалась от нарядной гостиной. Белые стены делали ее холодной, неуютной, похожей на монашескую келью: кровать, умывальник и туалетный столик — и все. Не было обязательного комода со множеством безделушек и, уж конечно, никаких зеркал.

Однако же в спальне имелся большой портрет человека, который, как догадывалась Аврора, приходился Николасу отцом. Портрет висел на стене как раз напротив кровати леди Мэри. Первое, что видели ее глаза, когда она просыпалась, было лицо ее мужа. И его видела она последним, когда отходила ко сну.

Кровать была занавешена тяжелыми портьерами из синего дамасского шелка. Роза пододвинула к кровати простой деревянный стул, после чего удалилась. Аврора решила присесть.

— Доброе утро, леди Мэри, — бодро произнесла Аврора. — Мне жаль, что вы сегодня нездоровы.

— Доброе утро, Аврора. — Голос леди Мэри звучал свободно и оказался очень приятным. — Спасибо за заботу, — добавила она.

— Я зашла, чтобы поблагодарить вас за свадебный подарок. Брошь сейчас на мне.

Какое-то время была тишина.

— Вы жена Николаса, и я хочу, чтобы она была у вас, — сказала леди Мэри.

— Я всегда буду дорожить этим подарком. Мне известно, что она значит для вас.

Видимо, Аврора угодила леди Мэри своим ответом.

— Мне приятно слышать это, — сказала свекровь.

— Николас рассказал мне историю этой броши.

Аврора смотрела на портрет. Ник был очень похож на отца. Такой же высокий, статный, с такими же проницательными серыми глазами, как у человека на портрете. Художник удивительно точно подметил выражение этих глал и передал их цвет.