Женщина меня не заметила и прошла мимо кафе по направлению к порту, а я осталась сидеть в недоумении, тщательно разжевывая кусок пережаренного мяса. Может, я все это просто придумываю на пустом месте? Разговор с Лицкявичусом, его подозрительность заставляют меня вздрагивать от любого шороха? Ну почему, собственно, Сара не может выйти в город, если Сафари в данный момент в ней не нуждается? Да, время не самое лучшее, но разве нужда выбирает? Возможно, моя антипатия к ней – некой неизвестной этиологии, как выражается наш главный, – повлияла и на ход моих мыслей в отношении Сары? Уж больно она мне несимпатична, с этим ее тяжелым, застывшим взглядом, впалыми щеками и узкими тонкими губами.

Взглянув на часы, я увидела, что мне пора выдвигаться: до отплытия катера оставалось минут двадцать – как раз хватит времени, чтобы не спеша дойти до причала.

* * *

Доставив меня на борт корабля, катер отплыл в обратном направлении: до захода солнца предстояло закончить погрузку провизии. Меня никто не встречал, но это только к лучшему, так как больше всего на свете меня сейчас интересовала возможность смыть с себя пыль, грязь и пот. Проведя в душе примерно полчаса, я вылезла из ванны и, намотав на голову большое полотенце, уселась за компьютер. Первым делом я отправила Еленину все документы и фотографии с флешки Ван Хасселя, сопроводив их коротким письмом с объяснением, каким образом она попала мне в руки. Потом проверила «почтовый ящик», в котором обнаружилось несколько посланий – от Шилова, от сынули, от Вики и Никиты. Пятое было от Лицкявичуса, и я не стала его открывать – пока что. Начала с Никитиного письма, ведь именно его ответа на свой вопрос я ждала с наибольшим нетерпением. «Ты права, – писал он, – трансплантаты хранятся совсем недолго. Если орган надолго лишен крови и кислорода, в тканях возникают необратимые изменения, которые не позволяют его использовать. Короче, для сердца этот период измеряется минутами, для почки – часами. Сейчас ведутся исследования с целью увеличения сроков хранения органов для пересадки. Пытаются понижать их температуру при помощи перфузии охлажденными буферными растворами, консервирующими ткани. Почку, например, можно сохранять в таких условиях вне организма несколько дней, но все это – манипуляции весьма дорогостоящие, да и при транспортировке органов обеспечить подобные условия хранения бывает чрезвычайно затруднительно...»

Дальше читать я не стала – зачем, если и так уже получила ответ на свой вопрос? С пугающей ясностью ситуация с сердцем для Надиры нарисовалась в моем сознании. Итак, жена нефтяного магната получила сердце, хотя в течение долгих дней на «Панацею» не доставляли грузов – ни по воздуху, ни морем. А ведь до этого Монтанья провел еще одну операцию – по трансплантации почки! И Фэй Хуанг упоминал о людях, которые прибывают на борт, а потом их никто больше никогда не видит... Мои предположения были слишком ужасными, чтобы принять их без доказательств, поэтому пока что не стоило даже заикаться о них Еленину.

С первых же минут после моего появления на палубе у меня появилось чувство, что все на меня глазеют. Это показалось мне странным и даже тревожным признаком, но прямо спросить я никого об этом не могла, а потому, втянув голову в плечи, постаралась как можно незаметнее прошмыгнуть в ресторан. Там, за нашим обычным столиком, уже расположились Сарика, Нур и Люсиль. Их лица отразили гамму различных эмоций: Нур покраснела и опустила глаза, Сарика поджала губы, словно выражая неодобрение чему-то, о чем я даже не догадывалась, а Люсиль, напротив, лучезарно мне улыбнулась. Я отметила, что француженка выглядит более бледной, чем обычно, но ее улыбка была вполне искренней.

– Итак, – начала она, как только я уселась за стол, – вы поразили-таки нас всех, а? Каково?!

Нур взглянула на меня из-под полуопущенных ресниц, и ее щеки покраснели еще.

– Что-то не понимаю... – пробормотала я, беспомощно переводя взгляд с одной женщины на другую.

– О, какая вы скрытная! – сверкая глазами, усмехнулась пластический хирург. – Но мы-то знаем...

Она с загадочным выражением лица переглянулась с Нур, а Сарика словно бы стала еще более строгой.

– Слушайте, дамы, – не выдержала я, – скажите, о чем вы говорите, потому что я на самом деле не понимаю ни слова!

Старшая сестра откашлялась:

– Агния... э-э... Тут ходят кое-какие слухи...

– Только слухи! – пискнула Нур, очевидно, пытаясь как-то меня подбодрить и смягчить то, что намеревалась сказать Сарика.

– Да, конечно, – подтвердила индианка. – Мы надеемся, что это – гнусная ложь, потому что мужчины... они порой ведут себя отвратительно, и от них ничего хорошего ждать нельзя...

– Ну, а я вот, наоборот, надеюсь, что все это – правда, до последнего слова! – весело воскликнула Люсиль. – Фэй Хуанг – красавец мужчина, Джеки Чан и Ален Делон в одном флаконе – кто осмелился бы винить женщину в самом расцвете лет за то, что она подпала под его обаяние?!

Я чуть не захлебнулась минеральной водой.

– Вы... это... о ч-чем?!

– О вас, о красивом китайце и не менее красивых чувствах! – отсалютовала мне Люсиль бокалом с красным вином, после чего залпом ополовинила его.

– Абла, мы вас ни в чем не подозреваем! – залепетала Нур. – Но, даже если это все правда, то... В конце концов, почему бы и нет? Здесь, на корабле, так скучно, просто некуда деваться...

– Простите меня, конечно, – подала голос Сарика, – но, на мой взгляд, тоска не является поводом для измены мужу!

Индианка выглядела возмущенной до глубины души.

– Абла, все было уж слишком очевидно! – добавила Нур, все еще избегая смотреть мне прямо в глаза. – Все встревожились, когда недосчитались вас на борту, а потом Кун Ли заметил исчезновение Фэй Хуанга и тут же побежал жаловаться Имрану Хусейну...

– Как будто у них поваров не хватает! – в сердцах вставила Люсиль. – Ну и противный же мужичонка этот Кун Ли, скажу я вам!

– Хусейн хотел отправить за вами поисковый отряд, но капитан запретил, потому что торопился попасть в Александрию. Я пыталась связаться с тобой по телефону, но...

– Он разрядился... – пробормотала я.

– В общем, капитан сказал, что вы оба – люди взрослые и, если уж вы отстали от «Панацеи», нагоните ее в Александрии. К счастью, так и вышло!

– Я что-то не понимаю... Фэй Хуанг сказал, что...

– Что вы провели вместе предыдущую ночь? – перебила Люсиль, не замечая тяжелого взгляда Сарики. – Ну, мы, честно говоря, не знаем, сказал ли он об этом прямо, но... Короче, он дал понять, что это свершилось!

Теперь мне стало кристально ясно, почему народ на палубе так беззастенчиво таращился на меня! Да как он мог, этот Фэй Хуанг, сотворить такое?! Он одним махом разрушил мою репутацию честной женщины! Ладно, если бы «Панацея» принадлежала какому-нибудь европейскому государству, но среди людей, в большинстве своем воспитанных в системе исламских ценностей, я, должно быть, выгляжу сейчас если не шлюхой, то как минимум дамой с весьма сомнительными моральными устоями! И это – в благодарность за то, что я, можно сказать, спасла жизнь этому перебежчику из Китая! Ну, попадись он мне только... Живым он не уйдет!