Лео решительно распахнул дверь сеновала. Девушка ждала его: голая, она лежала прямо на земле, раздвинув ноги. Он шагнул вперед и остановился, разглядывая рыжеватую растительность у нее на лобке. Голос Мии все еще звучал у него в голове, и это тело больше ничего не могло ему предложить.

– Что за делишки у Карима с твоим отцом? – спросил он грубо.

Девушка улыбнулась, обнажив гнилые зубы.

– Может, ты перестанешь задавать вопросы и отымеешь меня?

Лео крепко ухватил ее за волосы и дернул на себя.

– Говори, – прорычал он. – Или убью.

Девушка уперлась коленями в землю и взмолилась:

– Хорошо. Я все тебе расскажу, только отпусти… Лео ослабил хватку – несколько грязных, жестких волосков осталось у него между пальцами – и толкнул ее на кучу кормового зерна.

– Ну? О чем они все время секретничают?

– Столько лет прошло, а ты до сих пор не понял, что здесь происходит, – пробормотала девушка.

– Объясни мне, – велел Лео. – Что я должен был понять?

– Ты не думал, почему лошади болеют? Тебе не странно, что все они умирают одинаковой смертью?

– Карим говорит, это легочная инфекция и они передают вирус друг другу.

– Ну да, конечно, – насмешливо сказала она. – Вирус подпольных скачек… – К голосу вернулась былая пронзительность. Стоило ей занервничать, как в ее лице проступало что-то нездоровое, похожее на слабоумие. – Мой отец помогает накачивать их наркотиками. Знаешь, что он им дает? Вытяжку из лягушек… Называется дерморфин, его получают из лягушачьей кожи. С ним лошади не чувствуют боли и во время забега мчатся во весь опор. Но кости становятся хрупкими и потом ломаются, в итоге остается только усыпить животное…

Американец потер подбородок.

– Почему не подождать, пока перелом срастется?

Девушка снова улыбнулась ему своей странной улыбкой.

– Потому что лошадь со сломанными ногами вызывает подозрения. Понимаешь? История с вирусом должна успокоить босса.

Лео вздрогнул.

– То есть Кирпич ничего не знает о скачках?

Девушка кивнула.

– Раскрой глаза пошире, и ты увидишь, что ваши лошади еле стоят на ногах, у них от природы слишком тонкие щиколотки и слишком тяжелый круп, чтобы участвовать в скачках… – Она подползла поближе и встала на колени. – Ну так что, займемся, наконец, делом?

Лео наклонился к запыленному лицу девушки, сжал ее голову руками и вгляделся в ничего не выражающие карие глаза – будто в стену, за которой скрывается пропасть. На миг он ощутил что-то вроде жалости. Часто, подумал он, за зимой ничего не следует, даже весна. Он разжал руки, собрал раскиданную по полу одежду и бросил ее девушке.

– На, – сказал он. – Одевайся.

* * *

– Тебе все понятно? – спросил Лео, сжимая в руке телефон.

– Да, завтра я позвоню тете Санте в Сан-Хуан.

– Отлично… Так что?

– В смысле «так что»?

– Ты меня любишь или нет?

– Сначала выберись оттуда, а потом мы поговорим.

– Значит, ты меня любишь.

– Сначала выберись оттуда!

– Хорошо.

– Кстати, когда это произойдет, ты знаешь?

– Скоро.

– Скоро – это когда?

– Скоро.

– …

– Миа? Алло? Миа, ты меня слышишь?

Связь прервалась. Сердце Американца бешено колотилось, тишина в трубке была равносильна смертному приговору.

Постепенно он убедил себя, что это не конец света, ведь украденный телефон может разрядиться или владелец может его заблокировать. В любом случае трудности ему на пользу, они только приблизят побег. И неизвестно, может, Миа успела услышать его второе «скоро», прозвучавшее куда более убедительно, чем первое.

Следующие несколько недель Лео пришлось безвылазно сидеть на ферме. У Карима были срочные дела в городе, поэтому заказы из супермаркета он забирал сам.

С недавних пор поведение египтянина изменилось. Про телефон хромого он точно не знал, иначе Лео уже лежал бы в земле с простреленной головой. Похоже, дело было в девке. Или Карим их застукал, или она сама призналась. В его отношении теперь ощущалась скрытая неприязнь: он вел себя подчеркнуто спокойно и сдержанно, словно успокаивая Американца, что никто не держит на него зла, никто не планирует от него избавиться. Следовало быть осмотрительным и держать ухо востро.

Однажды вечером, по обыкновению поделившись с ним новостями о животных и посадках, египтянин между делом сообщил, что у него лежит приглашение на свадьбу Пинуччи.

– Когда ты его получил? – спросил Лео, сидя на земле и прислонившись спиной к скале.

Карим ловко поворошил угли кочергой.

– Понятия не имею.

– Последний раз нам привозили почту из Неаполя дней десять назад, не меньше!

Египтянин пожал плечами.

– Похоже, что так…

Лео отвернулся, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не сорваться. Из долины пахнуло свежестью – только она и спасала от беспощадного зноя, воцарившегося в последние дни. Нельзя было поддаваться на провокации.

– А когда свадьба?

– Кажется, в конце сентября, – ответил Карим, раскладывая на решетке отбивные из ягненка. Зашипел капающий в огонь жир.

– Когда станет ясно, я смогу туда пойти? – не сдавался Лео.

Египтянин не торопясь пристроил кочергу сбоку от жаровни, взял бутылку пива и сделал большой глоток.

– Понятия не имею, это не от меня зависит.

– Но ты можешь замолвить за меня словечко.

Карим резко обернулся. От жара и алкоголя его лицо раскраснелось, глаза блестели.

– Я занимаюсь лошадьми, фермой и слежу, чтобы ты выполнял свою работу, – раздраженно ответил он. – Я ни за кого не прошу, тем более за рабов. – Он сплюнул и снова принялся ворошить угли в жаровне. – А теперь подними свою задницу и подай мне миску, – приказал он, переворачивая отбивные, чтобы поджарить их с другой стороны.

* * *

В последнее воскресенье июля Лео вошел в дом и увидел носатого, который си – дел в кресле, положив ноги на камин – ный приступок. Небритый, с сигарой, он беседовал с двумя незнакомыми Лео типами в деловых костюмах. Они обсуждали на – польные покрытия, мол, на первом этаже надо класть кирпич, а на остальных – керамическую плитку.

– Старина, а что вы скажете насчет паркета? Жена мне с этим паркетом всю плешь проела, а я ей гово – рю, что в ванной дерево сгниет…

В углу Лео увидел бледного как полотно Карима, тот выглядел так, словно только что спустился против ветра с ухабистого склона. Рядом с ним стояли девушка – под правым глазом расплылся большой синяк – и ее отец – вылитый козопас, того и гляди начнет отгонять мух от лица, – их видок тем более не вязался с элегантными костюмами гостей и мраморным столом.