Их доставили в какой-то замок, находящийся в лесу в стороне от дороги. Диламея понятия не имела, сколько прошло времени, по ее лицу тек пот, все мысли были о раненом муже, с губ слетали лишь отчаянные молитвы не защитившей ее Святой Деве и покровителю рыцарства Святому Денису. Она не плакала, напротив, глаза ее были сухи и метали гневные молнии.

Молча Диламею подтолкнули в сторону замка и, проведя по коридору, оставили в камере с решеткой, не забыв запереть дверь, точно пленница могла сбежать из этого каменного мешка, перелетев через крепостную стену, яко птичка.

Целый день она не видела никого – ни своей, ни замковой служанки. Ей не предъявляли никакого обвинения, не требовали, чтобы она писала отцу с просьбой о выкупе.

К вечеру дверь с решеткой отворилась, и в комнатку к узнице все так же молча вошли трое слуг, внесших богатый ужин.

Диламея поела, и слуги вынесли остатки трапезы. Когда стемнело, ей принесли свечи, и вскоре за этим в коридоре возле ее камеры послышалось какое-то движение, лязгнул замок и перед узницей возник наследник тулузского престола. Он упал на колени перед прекрасной Диламеей, умоляя ее принять его любовь и сделать его своим рыцарем и возлюбленным.

Диламея попыталась успокоить Романе мудрыми увещеваниями. Она говорила, что замужем и не собирается изменять данной клятве. Что любит своего мужа и может сейчас думать только о нем. Заливаясь слезами, прекрасная донна молила Раймона помиловать их и отпустить в Фуа, где в отцовском замке, несомненно, найдутся средства излечить ее дорогого супруга, если, конечно, тот еще жив.

– Ваш муж уже умер или умрет в самое ближайшее время, – сообщил рыдающей пленнице Раймон. – Собственно, мы можем даже помочь ему избавиться от телесных страданий и поскорее отбыть в мир иной. Ваши родители хотя и живут в графстве Фуа, что, по сути, недалеко от Тулузы, но откуда им знать, что вы спешите к ним? Вы ведь, насколько я это сумел разузнать от ваших слуг, не посылали вперед себя гонца, а значит, никто не станет искать вас. Да и где искать? Этот замок я держу специально для того, чтобы останавливаться в нем во время охоты, и о нем мало кто знает.

– Охоты на кого? На благородных донн, о красоте и добродетелях которых поют ваши придворные трубадуры?

– А ты умна, моя птичка. – С этими словами Раймон сжал отбивающуюся Диламею в объятиях и поцеловал ее в шею. Но когда он попытался уложить ее на жесткое тюремное ложе, Диламея подалась вперед и на свой страх и риск схватила завязки его штанов, которые тут же запутались маленьким, неприятным узлом.

Раймон был вынужден отступить от строптивой дамы и попытаться развязать узел, но это у него не получилось. В то же время разрезать завязки ему не хотелось, так как в противном случае ему пришлось бы затем идти через весь замок, поддерживая собственные штаны.

– Ладно, девочка моя. Ты говоришь, что любишь мужа, так докажи мне это. – С этими словами Раймон схватил за руку донну Диламею и поволок ее за собой по узкой лестнице в самый глубокий подвал замка. Там посреди вонючей камеры, на охапке прогнившей соломы лежал ее муж. В первое мгновение Диламее показалось, что Исильдор-Дени мертв, от чего у нее потемнело в глазах и она была вынуждена опереться о холодную каменную стену.

Резкий голос Раймона разрезал затхлый воздух тюрьмы.

– Что с ним?

– Еще жив, сильный чертяка, – последовал ответ. Диламея повернула голову и, наконец, увидела маленького серого человечка, притулившегося на корточках рядом с Исильдором-Дени.

– Неужели вы хотите, чтобы я подверг этого и без того страдающего человека пыткам? Поверьте мне, будет лучше, если вы наконец перестанете кочевряжиться и уступите мне сами. – Он улыбнулся.

– Страшной пыткой для моего мужа являются уже ваши слова, обращенные ко мне, – упавшим голосом ответила ему Диламея, собирая остатки своих сил и молясь только о том, чтобы не потерять сознания.

– Что ж, кривой Жан, позови палача и начинай раздувать жаровню. На теле этого воина добавятся сегодня ожоги от раскаленной кочерги.

Диламея вскрикнула и упала бы в обморок, не поддержи ее Раймон.

Тем временем в камеру вошел здоровенный детинушка, в руках которого были зажаты железные пруты и огромные клещи.

Больше Диламея ничего не видела и не слышала, она потеряла сознание, провалившись в черный и беспросветный обморок.

Очнувшись на мгновение, она поняла лишь то, что Романе тащил ее по полутемным коридорам замка, перекинув точно куль через плечо и громко ругаясь при этом. Остановившись возле какой-то двери, он начал стучать и со злостью пинать ее ногами, пока за дверью не послышались шаги.

В ту ночь хозяин разбудил меня, барабаня в дверь, точно нас атаковали злобные соседи и все башни замка были уже в огне.

Я вскочил с постели и, схватив меч, в одной рубашке вылетел навстречу хозяину. За день до этого мы пировали в Монтобане, празднуя победы наших рыцарей на устроенном главами города по случаю приезда Раймона турнире, и я здорово набрался.

Когда я отпер дверь, передо мной возник мой молодой хозяин, под мышкой которого была зажата потерявшая сознание девушка. Я не видел ее лица, так как не зажег свечи. Раймон оттолкнул меня в сторону и, пройдя в комнату, бросил девушку на мою постель.

Я поспешно вытащил из походной сумки огниво и зажег фитилек свечи.

– Мой милый Анри, я отдаю тебе эту суку, потому что она отказалась добровольно принадлежать мне! А брать женщин силой противно мне как рыцарю. Поэтому я дарю ее тебе.

– Но мессен Раймон должно быть забыл, что и я рыцарь, а значит, предлагая мне то, что, по-вашему мнению, несопоставимо с рыцарской честью, вы оскорбляете меня! – попытался я возразить ему.

– Я сказал то, что хотел сказать! Я хотел сделать ее своей возлюбленной, но раз она отказала мне, я отдаю ее тебе, и когда натешишься, можешь передать ее солдатам.

С этими словами Романе вышел, хлопнув тяжелой дверью, я же взял со стола светильник и поднес ее к лицу пленницы.

Секунду мне казалось, что я грежу наяву: напротив меня горели лютой ненавистью голубые глаза моей дамы, дамы Амалии, которую я до сих пор не забыл и втайне от всех боготворил.

Моя дочь, прекрасная Диламея из замка Лордфорд, с ужасом смотрела на меня, ожидая нападения и готовая биться до последнего вздоха.

В полном ужасе я опустился на колени перед ребенком своей любви и, не называя ей своего настоящего имени и кем ей прихожусь, поклялся на распятье, что не причиню ей никакого зла. После чего она рассказала мне о своей жизни и том позорном плене, в котором она и ее муж оказались.

Вне себя от гнева я оделся, схватил меч, засунул за пояс несколько кинжалов и кошелек с золотом и крикнул своего оруженосца, спавшего в соседней комнате, и, спрятав между нами прекрасную Диламею, мы выбрались в плохо освещенный коридор замка. Первым делом следовало вытащить из темницы рыцаря Исильдора-Дени де Ломбриве. Несмотря на то что в последнее время слуги, которых я время от времени посылал справляться о том, как живет моя дочь, сообщали, что обуреваемый лютой ревностью и еще более сильной любовью муж моей дочери ведет себя с ней не по-рыцарски. Я даже собирался лично проследить за этой парой, и если мне покажется, что Диламея несчастлива со своим рыцарем, прекратить их брак, тайно прирезав мерзавца. И вот теперь я был вынужден нести его на себе. За спиной остался обезглавленный труп охранника и смертельно раненный палач, с которым схватился мой верный оруженосец.