Перси ухмыльнулся.

— Черт возьми, Мэри, тебе не кажется, что сплетничать о нас намного интереснее, чем говорить о хлопковом долгоносике?

Когда у них за спиной столбом завихрилась пыль, Мэри повернулась к Перси.

— И куда же мы едем?

— В хижину. Мы устроим пикник, выпьем чего-нибудь холодненького и поговорим.

— В хижину...

У нее засосало под ложечкой.

—Я по-прежнему пользуюсь ею, когда охочусь или рыбачу.

— И еще ты наверняка возишь туда любовниц.

Он искоса взглянул на нее.

— Если угодно.

— Нет, Перси Уорик, мне не угодно. Я не намерена превращаться в одну из твоих любовниц.

— А я и не хочу, чтобы ты была одной из моих любовниц. Я хочу, чтобы ты стала моей женой.

Мэри затрепетала.

— Это невозможно.

— Раньше я тоже так думал, но теперь готов пойти на компромисс.

Она не сумела сдержать удивленный возглас.

— Компромисс?

— Угу. Я расскажу больше после того, как накормлю тебя.

Мэри никогда не бывала в хижине, которую Майлз, Олли и Перси начали строить на берегу Каддо-лейк, когда им было по десять лет. Мэри до сих пор помнила разговоры за столом, касающиеся сооружения и меблировки хижины, и предостережение матери: «Майлз, помни, это должно быть такое место, в котором ты вел бы себя в точности так, как и в своей комнате дома ».

Хотя ей самой в то время исполнилось всего пять с половиной лет, Мэри прекрасно понимала бессмысленность такого предостережения: мальчишки строили хижину именно для того, чтобы вести себя там совсем не так, как дома.

— Значит, это и есть ваша хижина, — сказала Мэри, когда Перси остановился перед грубой сосновой дверью. — Я никогда здесь не была. Ни разу за все эти годы.

— А хотела?

— Нет.

— Ну и правильно.

Они вошли в помещение размерами двадцать на сорок футов, разделенное перегородками на кухню, гостиную и спальню с занавешенным входом. Перси оставил Мэри осматривать обстановку, а сам отправился за «чем-нибудь холодненьким». Девушка узнала старую кушетку из кабинета отца, пару стульев, некогда украшавших гостиную Уориков, и умывальник и зеркало во французском стиле - несомненный вклад ДюМонтов. В хижине было на удивление чисто и прохладно. Мэри ожидала увидеть душную темную нору с множеством мух, комаров и еще Бог знает какой живности, водившейся на берегах озера. Вместо этого, несмотря на тень от деревьев, в комнату лился свет сквозь жалюзи на окнах, а вентиляторы под потолком перемешивали потоки воздуха, долетавшие с озера.

Маленький столик на кухне был накрыт на двоих. Приборы, аккуратно разложенные мускулистыми руками Перси, которыми он привык держать топор дровосека, помимо воли тронули ее, породив теплую волну нежности.

— Зачем ты привез меня сюда, Перси? — спросила Мэри, когда он вернулся с бутылкой вина, которую охладил, опустив в ведре в колодезную воду. — Алкоголь тебе не поможет, что бы ты ни задумал. Кроме того, ты не боишься, что сюда заглянет шериф Питт и обнаружит в твоем колодце вот эту бутылку?

Перси невозмутимо выковыривал пробку.

— Шериф прекрасно знает, куда не следует совать нос.

— Ты хочешь сказать, что для Уориков закон не писан?

Она пожалела о своих словах, едва они успели сорваться с языка. У Перси достало благоразумия промолчать, и его молчание напомнило ей, что и Толиверы отнюдь не всегда соблюдают закон до последней запятой.

— Только тот закон, до которого никому нет дела, нарушают его или нет, — ответил он, наполняя два бокала «Совиньон Блан». — Бокал вина тебе не повредит. Ты заведена посильнее пружины для часов. Пей, пока я раскладываю угощение. А потом мы поговорим.

— Я бы предпочла поговорить прямо сейчас, — возразила Мэри и взяла бокал, не собираясь, впрочем, пить из него. — Почему ты хочешь жениться на мне, Перси? Особенно... после того, что ты видел?

Он подвел Мэри к креслу, взял ее бокал, отставил его в сторону и мягко заставил девушку опуститься на сиденье. Потом он подтащил поближе еще одно кресло, так что их колени почти соприкоснулись.

— Выслушай меня внимательно, Мэри, — начал Перси и взял ее за руки. — Ты полагаешь, что знаешь, о чем я думаю. Но ты ошибаешься. Это не ты заставила свою мать расстаться с жизнью. Быть может, она была бы жива до сих пор, составь твой отец завещание по-другому, но ведь он этого не сделал. И в этом тоже нет твоей вины.

Ошеломленная, Мэри едва нашла в себе силы пробормотать:

— Как... как ты можешь отрицать то, в чем всегда обвинял меня? Это же первопричина всех наших споров.

—Я спорил с тобой только по поводу твоей одержимостиСомерсетом. Твоя мать могла выбрать жизнь, могла любить и поддерживать тебя, что бы там ни написал в завещании твой отец.

Раскрыв от изумления рот, Мэри уставилась на Перси.

— Но ты же считал, что Сомерсет должна была унаследовать она!

— Разумеется. И до сих пор считаю. Но я также уверен в том, что ее смерть не должна была стать следствием действий твоего отца и с ее стороны было недостойно оставить тебя в этом заблуждении.

Горячие слезы облегчения хлынули у Мэри из глаз.

— Ты... ты правда так думаешь, Перси?

— Правда, любимая. — Поднявшись на ноги, он привлек ее в объятия, успокаивая, как маленькую девочку, которой приснился страшный сон. — Я идиот, потому что не сообразил раньше, о чем ты думаешь.

— Ох, Перси, — жалобно вздохнула Мэри, сдаваясь на милость победителя.

Его объятия - опасное, конечно, место, но зато какое райское наслаждение чувствовать, как его руки обнимают ее, предлагая защиту, покой и... прощение.

Перси поцеловал ее в лоб и отстранился.

—Я не чувствую ничего, кроме костей, — сказал он, гладя Мэри по плечам. — Давай поедим, а потом закончим разговор. Выпей немного вина. Оно разбудит твой аппетит.

Мэри вновь опустилась в кресло, ощущая во всем теле необыкновенную легкость. С души у нее свалился тяжелый камень, и она вдруг даже ощутила легкий голод. Она смотрела, как Перси возится в кухонном закутке, что-то негромко напевая себе под нос. Он живет в мире с собой, подумала она, потягивая вино. Казалось, жизнь дается ему безо всяких усилий и он движется по волнам повседневного существования, как корабль в открытом море, направляемый уверенной рукой капитана. Но смогут ли они быть счастливы, если поженятся? Подобно ее отцу Перси обладал железной волей и непреклонным характером. Вернону Толиверу не требовалась дополнительная поддержка, вот почему он мог позволить себе жениться на такой женщине, как ее мать. Но Мэри была слеплена из другого теста. И поэтому стычки с Перси неизбежны...