Лире взгрустнулось.

Почувствует ли она когда-нибудь, что у нее тоже есть место в этом мире?

Лира знала лишь одно: если такое место и есть, оно должно быть возле Ориона.

– Я вернусь, – буркнул Орион, когда они вышли из машины – первые его слова за несколько часов.

– Я с тобой, – поспешно произнесла Лира.

Но когда Лира шагала рядом с ним, она обнаружила, что практически лишилась дара речи. Их как будто разделила стена. Он опять сделался незнакомым парнем – беглецом, которого она встретила на болоте. И черты его лица выглядели по-другому – они стали строже и резче.

В конце стоянки находился беленый домик с отдельными уборными для мужчин и женщин и с душевыми, которыми можно было пользоваться, кинув монеты в щель ящика на двери. Лира поняла, что ей, невзирая ни на что, хочется принять душ. Может, она сумеет смыть с себя последние несколько часов и избавиться от ошеломляющей реальности этого мира, который пытался поглотить ее с самого рождения?

Перед ее мысленным взором вновь пронеслись недавние воспоминания о доме, в котором производилась зачистка. Лира представила себе раздутое лицо Джейка Витца и ощутила запах крови и рвоты, которыми пропиталась ее одежда.

Она задумалась. Неужели где-то действительно живет ее отец?… А если Джемма соврала? Однако Лира инстинктивно доверяла Джемме, невзирая на то, что Орион изначально ее опасался (впрочем, он проявлял настороженность по отношению ко всем и каждому).

Так что, когда Джемма дала ей монеты, Лира их взяла и направилась к свободной душевой.

В помещении было скользко от мыльной пены. Кафельные плитки напомнили ей Хэвен и реплик, загоняемых под шланги на короткую трехминутную помывку. Лира судорожно вздохнула. Ей не хватало порядка, режима, медсестер, говорящих ей, куда и когда идти. Но в то же время та Лира, которую устраивало бездумно плыть по течению, которая укладывалась на застеленный одноразовой простыней диагностический стол и позволяла тонометру и термометру выполнять свою работу, считая их друзьями, – теперь та Лира казалась ей невероятно чуждой.

Она начала забывать, каково это – быть репликой из Хэвена.

Полотенца у Лиры не было, и когда она оделась, ее влажные волосы намочили плечи и футболку. Но она чувствовала себя лучше, чище. Отец. Лира поэкспериментировала и попыталась думать о нем по две-три секунды, не испытывая стыда. Она знакомилась с этой новостью, подбиралась к ней, принюхивалась, как зверь, исследующий нечто новое. Что означает иметь отца? Что вообще он делает? Лира и понятия не имела.

Она вышла в ночь, полнящуюся отдаленным смехом и кваканьем древесных лягушек. Орион куда-то пропал. Лира завернула за угол и нашла его за домом. Орион швырял камешки на землю, туда, где утоптанный участок уходил под кипарисы и высокие тенистые деревья.

– Орион! – Он никак не прореагировал, и Лира, решив, что он не услышал, сделала еще шаг вперед. – Орион!

– Не зови меня так. – Он крутанулся к Лире.

Его лицо очутилось в пятне света от фонаря, и у Лиры заныло сердце. В его глазах плескалась ненависть.

– Орион – вовсе не мое имя, – процедил он и принялся швырять камешки в стену уборной: они со стуком врезались в оштукатуренную стену и в табличку, указывающую путь к душу.

– Я – номер Семьдесят Два. Я – реплика. Человеческая модель. Копия. Имена есть только у людей.

Лира осознала, что ее страхи стали реальностью. Он ненавидел ее за то, кем она являлась – или за то, кем она не являлась.

– Ты не прав, – произнесла Лира. На миг ей почудилось, что ее зажало между двумя огромными плитами, и весь мир превратился в щель. – Разница не в этом.

– Неужто? Конечно, ты-то сама в курсе. – Он отвел взгляд. – Я думал, мы одинаковые, но – нет. Мы разные. Ты – другая.

– Ну и что? – Лира шагнула к нему.

Их разделяло не более фута, но с тем же успехом он мог находиться на другом конце света. Ее охватило безрассудство и отчаяние, совсем как тогда, после взрыва Хэвена, когда они мчались к болотам. Он нахмурился и помрачнел еще больше.

– Да, мы разные, – согласилась она. – Но кому какое дело? Мы сбежали вместе. Мы решили остаться вместе. Мы выбрали друг друга, разве не так?

«Я дала тебе имя», – едва не добавила Лира, но от воспоминания о той ночи, когда они лежали рядом на одеяле и темнота колыхалась вокруг них, у нее сдавило горло.

– Вот что создает разницу. То, что ты выбираешь, – продолжила она, переведя дыхание. – Я выбрала тебя.

– Как ты можешь? – с горечью выдавил он. – Ты знаешь, кто я. Я – ниоткуда. Я – ничей.

– Ты – мой, – сказала Лира и наконец-то осознала, что это правда. – Пожалуйста!

Она никогда никого ни о чем не просила, поскольку на то не имелось причин. Но сейчас в ней что-то пробудилось: просьба и потребность, чувство, что если он не скажет «да», то она вообще не сможет существовать.

– Пожалуйста, – тихо повторила Лира и замолчала.

Она вновь шагнула к нему и положила ладонь ему на грудь, прямо над сердцем. Ведь сердце было тем единственным, к чему всегда можно возвращаться: именно там сохранялась истина мерного постоянного ритма, отсчитывающего секунды и минуты.

Ведь у каждого, где и как бы он ни был создан, есть сердце, и работает оно у всех примерно одинаково, верно?

Их разделяли считаные дюймы. Его кожа была горячей. И хотя Лира ощущала его, дотрагиваясь до него и раньше, в этот миг она узнала нечто абсолютно новое.

Оказывается, прикасаясь к другому, можно преодолеть любое самое невообразимое пространство.

– Я никто, – прошептал он. Лира увидела свое двойное отражение в его глазах. – Меня сделали, чтобы я был никем.

– Для меня ты – всё, – возразила Лира.

Он взял ее лицо в ладони и поцеловал ее. Никто из них никогда не учился целоваться. Но он откуда-то это знал.

Лира ответила на его поцелуй.

Это было больше, чем просто инстинкт.

Их обоих затопило счастье.

Они были неуклюжи. Они зашатались, а потом Лира очутилась у стены. Она вжалась в Ориона и с изумлением обнаружила, что ее плоть умеет не только болеть, дрожать и изнемогать. Она умеет петь.

Они почти не соприкасались телами – только губами. Они исследовали друг друга – зубы, язык, губы – и трепетали от восторга. Они впервые родились в своих телах. Они открывали себя заново. Они вместе пришли в этот мир, как и надлежало всякому – испуганные, оробевшие, восхищенные, благодарные.

И мир тоже родился для них, во всей его сложности и неслыханном величии. Наконец-то у них действительно появилось место в этом огромном мире, и он стал принадлежать им, чтобы они могли его разделить. Неважно, что уже случилось в прошлом и какие сложности у них возникнут в будущем – Лира знала, что они встретят все вместе, как и сейчас. Только что обретенная свобода превратила их обоих в людей, в тех, кем они и являлись с самого начала.