Обязательно будет. И я обязательно сделаю все, что от меня зависит, чтобы наша мечта стала реальностью.

Отец орал еще громче, чем Морган, мама не орала. Мама просто обнимала меня за плечи и молчала.

А жизнь в храме не была такой уж ужасной. Служители просто учили меня обращаться с осколком, контролировать его силу, контролировать свою силу. Благодаря им я стала лучше понимать ветер, четче улавливала потоки, да и осколок не внушал особого страха или трепета, даже тогда, когда я узнала его историю, поняла, на что он способен. Пожалуй, единственным неприятным моментом стало получение метки Ватэр в самом начале, но и только. Подумаешь, около оборота боли… Разве это много за возможность вернуть брату крылья? Вернуть ему небо? Вернуть его мечту? Вернуть его?

Нет. Совсем немного.

Я до сих пор так считаю.

— Понимаешь, Сайрус, я просто не могу. Не могу подчинить оборотня.

— Кали, — наг смотрел на меня огромными глазами, явно очень стараясь подобрать слова.

— Я не смогу переломить себе хребет и остаться после этого в живых, понимаешь?

— Прости, — только и смог пробормотать канонир.

— Какой же ты идиот, — тихо усмехнулся, все еще держащий меня за руку Калеб.

— Самому иногда страшно, — вздохнул змеемордый, ниже опуская голову.

Стыдно, Сайрус? Правильно, тебе должно быть стыдно. — Скажи, почему монахи тебя приняли?

— А что им оставалось делать? — выгнула я бровь. — Других детей в семье нет, а Морган… На тот момент вообще было непонятно выживет он или нет.

Я, когда добралась до храма, просто поставила служителей перед фактом. А потом ждала три дня, пока они принимали решение, обращались к Ватэр и, еще боги знают, чем занимались. Не знаю, по какой причине, но Хозяйка Вод хотела, чтобы Хранителями были только мужчины. Я — непредвиденная неприятность, досадное недоразумение.

— Ты знаешь, что сейчас с твоим братом, с семьей? Я не помню, чтобы ты хоть раз кого-то навещала или отлучалась больше, чем на день.

— Морган открыл все-таки свою таверну, — я улыбнулась, зажмурилась. — Она, конечно же не такая, какой я ее себе представляла. Она гораздо больше, уютнее, многое внутри сделано его собственными руками. Повар в ней тролль из северных, говорят, готовит так, что язык проглотить можно. Морган счастлив, снова летает, обороты проходят без боли.

— Говорят? Ты ни разу там не была?

— Нет, — я зажмурилась крепче, стиснула руку эльфа.

— Сайрус, думаю, с тебя хватит на сегодня, — попробовал квартирмейстер мягко намекнуть, что обсуждать данный вопрос я не хочу. Но наг всегда с трудом понимал намеки.

— Я хочу знать, хочу понять до конца, раз уж у нас день откровений.

— Родители и Морган думают, что я мертва.

— Никаких ложных надежд, да, капитан? — спросил канонир.

Я фыркнула и открыла глаза.

— Да.

Сайрус смотрел мне в глаза, и я видела, что он действительно понимает.

— Когда на основную группу Хранителей напали, я должна была быть по идее уже с вами. Никто не знает, что мне удалось продержаться еще какое-то время прежде, чем и меня схватили. Родители и Морган думают, что я погибла.

— Мои тоже не знают, что я жив, — криво улыбнулся Калеб. — Так проще, я не был уверен, что мне удастся вернуться к ним еще два сумана назад.

Тешить их ложной надеждой…

— Надежда — самое страшное чувство. Она продлевает мучения, — скривился наг, отворачиваясь к окну.

— Вот видишь, ты сам все знаешь. Зачем тогда спрашиваешь?

— Не знаю. Хотел, наверное, услышать, что не у всех так, — пожал он плечами.

— Как? — склонил голову на бок эльф.

— Так как у меня. С этим трудно смириться, трудно жить. Не хочется верить, что все на этом корабле прокляты.

— Ты так говоришь, будто мы какая-то редкая коллекция уродцев, — поморщилась я. — Будто нам нечего вспомнить, будто было лишь плохое.

— Нет, но получается, что мы все оторваны от реальности, выброшены за борт, забыты теми, кого любим.

— Хватит нагонять тоску и сырость, — хлопнула в ладоши я, привлекая внимание канонира. — В конце концов, нам осталось только собрать гребаную Душу и отдать ее Ватэр.

— И мы вернемся к своим? — спросил наг, очень доверчиво, совсем по-детски заглядывая мне в глаза.

— Да, — я сама поразилась тому, как уверенно это прозвучало. Чудно.

— Все?

— Обязательно, — ответил вместо меня Калеб, я скрыла облегченный выдох за зевком.

— Кали, прости, правда, — наг вдруг подался вперед, обнял меня за плечи и уткнулся носом куда-то мне в макушку. — Я дурак. Я такой дурак. И мне безумно, страшно стыдно.

— Все хорошо, Сайрус. Ты просто устал.

— Мы все устали, — тихо-тихо выдохнул квартирмейстер.

— Верно, — я осторожно погладила чешуйчатого по спине, — мы проделали такой большой, такой тяжелый путь, немудрено, что в конце уже не держат ноги и отказывают мозги. Все сейчас напряжены и взвинчены.

— С чего…

— Ой, да ладно! — Оборвала я его, не давая отстраниться. — Серьезно считаешь, что я ничего не замечаю? Вся команда на взводе. Тронь любого — взорвется, как твои пороховые обезьянки, когда пережрут энергии.

— Есть такое, но мы крепче, чем выглядим, — усмехнулся мужчина, заглядывая мне в глаза. А я, наконец-то, позволила себе расслабиться — наг, которого знала столько лет, вернулся. — Мы справимся, Кали, со всем справимся.

— Ты главное, напоминай себе об этом почаще, — отвесил Сайрусу легкий подзатыльник эльф.

— Эй, попрошу без рук! Что вы себе позволяете, господин достопочтимый квартирмейстер? Или перепутали меня с одной из своих девок?

— В отличие от тебя, дорогой друг, я девками не интересуюсь. Компанию мне составляют исключительно благородные дамы наидревнейшей профессии, — гордо сверкнул глазами Калеб, выпячивая вперед грудь, змей широко улыбнулся.

— Да, особенно была благородна та, что оставила тебя….

— Ну не при капитане же! — оборвал разговорчивого канонира эльф.

Красный, красный эльф. Даже кончики ушей покраснели.

— Почему это не при капитане? — я уперла руки в бока.

— Мала ты еще, — буркнул Калеб, старательно отводя взгляд.

— То есть пить с вами до невменяемого состояния, я не мала, играть на деньги в самых непотребных трущобах, не мала, тащить ваши пьяные задницы до корабля и укладывать бездушные тела по койкам, тоже не мала? — выгнула я бровь. — А тут мала?!

— Калисто, солнышко, не заводись, — примирительно поднял руки Сайрус.