— Кончи для меня, — все еще улыбаясь, он отошел на шаг, потом еще на один, а я, наконец, сообразила, что сижу на столе.

— Что? — моргнула. Мне показалось или он действительно…

— Я хочу, чтобы ты ласкала себя, чтобы играла с собой, — он сел в кресло, на шее волка вздулась жилка, в глазах замерло нечто хищное. Там затаился его зверь.

— Тивор, а…, — пришлось сглотнуть, во рту пересохло. Когда я потеряла контроль над ситуацией? В какой момент? Когда он только подошел или еще раньше?

— Я буду говорить тебе, что делать, направлять, руководить, — он все еще улыбался.

— Ты смеешься?

— Я предельно серьезен. Ты даже не представляешь себе насколько.

— Это удовольствие для тебя или для меня? — склонила голову к плечу.

— Для нас обоих.

— Тогда у тебя ничего не выйдет.

— Объясни.

— Прости, конечно, но после одной ночи, ты едва ли знаешь достаточно о моем теле.

— А ты проверь, — что-то такое прозвучало в его голосе… Что-то, что заставило меня насторожиться.

— Я не понимаю. Зачем тебе это? — мужчина явно чего-то добивался.

Хотел показать свою власть, силу над моим телом? Нет. Здесь другое.

— Боишься, что не сможешь? — выгнул кок бровь, явно подначивая, подталкивая.

— Нет. Просто объясни, зачем?

— Я так хочу. И потом, ты сама начала это, маленькая птичка, — Тивор видел по моим глазам, по все еще дрожащему телу, понимал по усилившемуся запаху желания, что я согласна. Ничего ведь не случится?

— По-моему ты все усложняешь, превращаешь обычный секс в…

— Нет, Калисто, между нами нет ничего обычного, и не будет, — перебил оборотень. Странно, но после этих слов я расслабилась. Неправильная, в общем-то, реакция. Только думать и анализировать сейчас у меня не было сил. Совсем не было.

— Ладно, — зажмурившись, согласилась, отчего-то закусив губу, в предвкушении засосало под ложечкой, натянулись нервы, опять сбилось дыхание.

— Я надеялся на твое согласие. А теперь, сними с себя эту дурацкую сорочку.

Послушно потянула за ткань, стягивая смятую одежду через голову, обнажаясь перед оборотнем.

— Трусики тоже.

Я пожала плечами, стараясь, чтобы это выглядело как можно беззаботнее, хотя внутри плавилась и таяла, и потянула белье вниз. Подцепить пальцами, потянуть вниз с бедер, ощущая ткань кожей, вдруг ставшей слишком чувствительной. Кружева слегка царапнули под коленями, заставив дернуться и закусить губу, скрывая стон.

— Нет, — остановил меня волк, когда я собралась отбросить от себя белье, — дай мне, — Тивор поймал синий кружевной клочок и поднес к носу, втягивая запах. Мой стон прорвался наружу. — Раздвинь ножки, Кали, — прохрипел он, и я подчинилась.

Мне не было неловко, не было чувства стыда, не было даже капли стеснения. Я сосредоточилась, сконцентрировалась на наслаждении, на собственном удовольствии и на мужчине, который не отрывал от меня напряженного, сосредоточенного взгляда.

— Еще, — едва качнул он головой. — Расскажи мне.

— Что?

— Что ты чувствуешь, опиши.

— Я… Мне жарко…

— И?

— И дышать тяжело, я чувствую на себе твой взгляд, так словно это твои руки, мне сложно сосредоточиться на чем-то одном, а во рту сухо, как в пустыне. Я слышу твой запах, вкус твоего желания, Тивор, растекается у меня на языке, — я вцепилась в столешницу так, что побелели костяшки пальцев. — Мне кажется, что стоит мне дотронуться до себя, и я разлечусь на щепки.

— Так сделай это, — он не поменял позы, не пошевелился, даже не вздохнул. — Коснись себя. — Я подняла руки к груди. — Нет, не грудь. Шея.

Откинь назад волосы и проведи кончиками своих маленьких коготков по шее.

— Смотри на меня, — это был почти приказ, властный и сильный, мощь, которой невозможно сопротивляться, невозможно противостоять. Да и не хочется. — О чем ты думаешь, что ощущаешь? Говори со мной, Калисто.

— О тебе. Я думаю о тебе. Смотрю в твои глаза, и вместо моих рук на шее — твои большие и горячие. Жесткие. Ты аккуратен, Тивор, осторожен, но нетерпелив, — я выписывала узоры на собственной коже, а слова сыпались, как мелкий песок сквозь пальцы, почти против моей воли. Левая ладонь скользнула ниже, погладила ключицы и ямочку между ними, пальцы правой коснулись мочки уха, обвели раковину, зарылись в волосы на затылке.

— Что еще?

— Еще? Да. Несомненно еще. Я слышу твое дыхание, и вдоль позвоночника только что стекла капелька пота. Маленькая, но… А! Она, как раскаленный металл. И… Я хочу, чтобы ты сжал мою грудь.

— Сделай, — еще одна команда. Отрывистая и глухая, через силу. Его когти впились в дерево подлокотников, оставляя глубокие следы. Я опустила ладони к груди. Слегка приподняла оба полушария, едва сжала. — Говори, Кали!

— Мне нравится. Это. Твои руки… ты знаешь, что делать. Чувствуешь? — я провела отросшими когтями по соскам, они тут же напряглись, внизу живота заныло сильнее. — Моя грудь ноет, горит кожа, и твои пальцы… Ты надавливаешь сильнее, — я зажала оба соска между указательными и большими пальцами.

— Оттяни их немного, птичка, совсем чуть-чуть, — я задохнулась, когда исполнила этот приказ.

— Мою кожу будто колит иголками, давление и жар внизу невыносимы.

Тивор! — я почти всхлипывала.

— Да?

— Сделай… сделай что-нибудь.

— Что именно?

— Позволь мне дотронуться до себя, пожалуйста.

— Опусти правую руку. Медленно, очень медленно. И не прекращай говорить.

— Твоя ладонь, она скользит вниз. Вся моя кожа мокрая, влажная. Я покрыта испариной, ты не представляешь себе как мне жарко.

— Оближи свой пальчик, Кали.

— Ммм.

— Что ты чувствуешь?

— Тебя. Это твои руки, твои губы, твои движения, — это действительно были его движения и его желания.

— Коснись себя, птичка.

— Ты… — я опустила руку туда, где больше всего в ней нуждалась, где все горело, где были скрученные, смотанные в клубок нервы. — Ты дразнишь, ты мучаешь меня. Ты такой же горячий, ты тяжелый. — Я гладила себя, задевала коготками сосредоточение желания, едва-едва проникала внутрь. Дыхание сбилось настолько, что каждый следующий выдох и вдох причиняли боль, внутри все рвало, и кипела кровь. — Ты везде. А внутри меня так мокро, так горячо, так пусто. Трахни меня.

— Кончи для меня, птичка. Кончи! Сейчас! — Я тут же просунула два пальца, откинула голову и закричала. Как удар хлыста, почти на грани боли, почти на грани безумия. В ушах стоял гул, гам, грохот, и я провалилась, падала. Бесконечно. Меня трясло крупной дрожью, били судороги, я охрипла и ослепла. Я почти умерла.