— Это делает меня живой…

— И разрушает твою идеальность. А тот, кто не идеален — слаб. Слабый же не может защитить сильного.

— Поэтому ты прячешь свои отметины на теле? — хитро щурится Эсфирь.

— Вы, — рычит Видар.

— Но я всё равно вижутебяс ними.

— Лишь потому, что это моё упущение, — хмыкает Видар.

— «Упущение»? — Эсфирь внимательно всматривается в доступные взору участки кожи короля. Чёрные иероглифы, узоры, картинки, мелкие шрамы — всё ещё жили на теле короля. — Я не буду залечивать себя.

— Хорошо, — губы короля плотно смыкаются.

Жёсткой хваткой он притягивает ведьму к себе так близко, что она снова оглушена его биением сердца. Жар тела дурманит прохладную кожу.

Хриплый шёпот врезается в ухо, а сама она застывает в сильных руках. Откинуть Видара от себя с помощью магии не составило бы огромного труда, но рассудком руководила душа. По телу разливается тепло: кожа регенерировала, снова становясь мягкой, гладкой и бледной. Более ни одного шрама не украшало её прекрасное тело.

Видар чуть щурится. На шее, по линии роста волос, проявлялись несколько незамысловатых узоров. С его губ срывается рык, а сам он прикладывает ладонь к шее. Эсфирь резко поднимается, становясь с боку от него.

— Я только вернула тебе долг, и ты…

Её глаза сверкают яростью.

— Будь передо мной любая другая, я бы сказал, что это королевская благодарность, — уголок губы Видара дьявольски тянется вверх. — Но нетебе, — покачивает головой он.

— Ну, уж нет! — Эсфирь разражается заразительным истеричным смехом. — Нет! Нет-нет-нет! Я верну долг, прямо сейчас!

Она резко усаживается позади короля, обхватывая торс руками, накрепко прижимаясь к мужественной спине.

— Что ты…

Видар пытается встать, но попытка заранее обречена на провал. То ли ведьма колдовала, то ли сердце сошло с ума, остервенело ударяясь о грудную клетку. Их поцелуй на треклятой кухне застыл надоедливой картинкой в глазах.

Её пальцы стальной хваткой цепляются чуть ли не за рёбра. Эсфирь проводит носом вверх по позвоночнику. Руки скользят по плечам, а сама она резко поднимается. Когда её мягкие губы касаются того места, что жгло несколькими минутами ранее, из глаз Видара буквально сыплются искры. Пощипывания новой волной захватывают шею. Чувствует, как губы ведьмы шевелятся, слабый шёпот доносится до остроконечных ушей.

Поцелуй. Мурашки табуном летят по спине и рукам, в области живота затягивается тугой узел. Проявившиеся ранее узоры на шее обрастают шипами, образуя подобие на абстрактную клетку или тюремные прутья, из глубины которой будто кто-то наблюдал.

— Я вернула долг. — Ведьма отходит на несколько шагов. Запах короля застыл на ключицах: терпкая ежевика, свежескошенная трава и дурманящий ментол. — Это защита Верховной. Ведьмин оберег. Если что-то случится — я почувствую. А вот помогу или нет — уже зависит от твоего поведения, — дёргает бровью Эффи, прекрасно понимая, что не помочь не сможет. Клятва Верховной нерушима.

— Ваше Величество!

В библиотеку врывается служанка, ошалело застывая в дверях.

Картина, и правда, вырисовывалась из ряда вон: Кровавый Король сидел на тахте, а над ним возвышалась Верховная Тринадцати Воронов, да с таким видом, будто ей помешали обезглавить его.

— Да?

Король не поворачивает на неё головы, внимательно следя за Эсфирь.

— Ужин подан, Ваше Величество…

Служанка опускает глаза в пол.

Видар поднимается с места. Он слегка дёргает кистью, пока морок окутывает его тело, делая кожу совершенной. Теперь даже Верховная не может рассмотреть всех узоров и шрамов без желания Целителя.

— Генерал Себастьян будет рад, если Вы почтите нас своим присутствием. — С этими словами Король направляется к дверям. Эсфирь ничего не отвечает. — А, и вот ещё что… Госпожа Верховная, не проясните ли мне рассудок… Почему не умеющие плавать срываются в пучину неизвестности за утопающими?

Он с секунду сканирует её взглядом, отмечая в хрупкой фигуре быструю смену эмоций с замешательства до гнева, а затем, скотски ухмыльнувшись, скрывается за дверьми.

17

Вокруг Видара сгущались тени. Он расслабленно стоял в эпицентре, наблюдая, как тени клубились у ног, желая затянуть его в черноту. Расфокусированное зрение никак не приходило в норму, а потому он скучающе потирал подбородок, надеясь, что совсем скоро он всё-таки прозреет.

Ожидание растягивалось, а пустота вокруг него буквально вынуждала активизироваться чувствам страха и дискомфорта. Но король не поддавался.

— Я знаю, что это очередной сон, — уголок губы Видара тянется вверх. — И, говоря честно, кошмары уже теряют свою атмосферность.

Он делает шаг в пустоту, наугад. Земля под ногами не раскалывается.

— Может быть, — игривый голос рыжеволосой ведьмы доносится со всех сторон.

— Для чего тебе это?

— Забавы ради!

Она хохочет. Упивается его усталостью сполна.

Видар, в секундном замешательстве, видит промелькнувший в темноте яркий кучерявый локон.

Король хмурится. За почти месяц пребывания ведьмы в Халльфэйре — она много раз дерзила ему, так много, что, приходя к ручью — его яркое журчание, каждый раз напоминало ушам о быстроте речи ведьмы. За почти месяц копошения в его снах — она много раз убивала, так много, что, когда он смотрел в разноцветные глаза в реальности, то хотел собственноручно погасить в них жизнь. Он по-настоящему возненавидел ведьму. Но больше неё — себя. За то, что иногда позволял думать о ней, хвалить её, за то, что иногда доверял ей.

Видар прислушивается. Здесь, внутри головы, во снах и видениях, голос отличался. И понял он это только услышав смех. Ведьма всегда смеялась так заразительно, что его сердце дрожало от ненависти к ней. Сейчас же — оно ровно стучало, не вызывая ничего, кроме усталости.

— Покажись. Скажи уже, чего ты хочешь?

Видар устал бегать за ведьмой в реальности, устал от её «искренне» не понимающих глаз.

Эсфирь появляется прямо перед лицом. Так близко, что можно было заправить непослушный локон из высокого пышного пучка. Золотистые одежды воздушными волнами струились к стопам. Создавалось впечатление, что блёстки на платье шевелились, дышали и от того искрились каким-то бесовским свечением.

Она томно шепчет в губы:

— Твоей смерти…

Видар принюхивается к аромату кожи и волос против своей воли. Из последних сил подавляя желание рук заключить её в объятия.

Он резко поднимает на ведьму стеклянный взгляд.

Демонова инсанис, что шныряла по коридорам его замка никогда не пахла морозом и смертью, от неё никогда не веяло подвальной сыростью и пустотой.

Он, словно отрезвлённый, снова скользит по одеждам. Терзая его сны — она бы надела совершенно другой цвет.

— Ты не она…

Видар шепчет ведьме прямо в губы, прислушиваясь к своему сердцу.

Оно стучало ровно, когда как рядом с реальной Эсфирь рассыпалось от ненависти.

Рыжая хочет отступить на шаг