– Нет,– я с сожалением покачал головой. – Позавчера, на девятый день, я попробовал вернуться к обычной манере письма – никаких изменений.

– Не все так просто! – ухмыльнулся Фрол. – Природу не обманешь!

– Я попробую.

– Пробуй,– скептически разрешил урка. – Только я тебе вот что скажу. Был однажды такой интересный малый: Ленин Владимир Ильич. Может, слышал? После революции – когда у него уже была вся власть, когда жизнь кое-как наладилась – он заболел и стал умирать. Много народу тогда сбежало с деньгами. Все попрятались – кто в Европе, кто в Бразилии. Те, кто при Ленине стоял у власти, кто буржуев расстреливал и их бриллианты себе на карман поставил. Деньги, камешки, валюту – по швейцарским банкам рассовали. Пластические операции и так далее... Почерк тоже сменили. Ага. Короче говоря – все меры приняли. Потом Ленин умер. Пришел Сталин... – Фрол сделал театральную паузу. – И он – отыскал всех. Всех! В Европе, в Бразилии, везде достал. Всех нашел – и под пытки приказал. Мучить, резать. Все деньги – вернул. На них и устроил подъем хозяйства, стройки, полеты Чкалова и все такое прочее...

– Ладно, Фрол,– встрял Толстяк,– не дури парню голову. Ты был прав, нечего его дергать, если он серьезно настроен. Извини, брат, не будем тебе мешать. Мы просто с ума здесь потихоньку сходим. Делать-то нечего. Телевизора – и того нет...

1

За тринадцать лет и шесть месяцев до ареста я сидел на скамье в раздевалке стадиона «Металлург» и зашнуровывал свои кеды.

Процесс требовал тщательности. Плохо завязанный узел мог подвести в самый решающий момент. В разгар тренировки. Тогда пришлось бы остановиться, потратить многие секунды, сбить дыхание и безнадежно отстать от группы. А отставать я не желал.

Ни один из нас, двадцати мальчишек, не желал отставать от остальных.

Почти четыре месяца я посещал секцию велосипедного спорта. Дважды в неделю.

Сами велосипеды, десяток, находились здесь же. Для экономии места – висели прямо на стене. Но зимой на велосипедах не ездят. Даже спортсмены-мастера. Зимой велосипедист – особенно начинающий – по преимуществу бегает. Восемь, лучше – десять километров, за одну тренировку. В холод, в метель, по снегу. А до педалей дело дойдет только ближе к апрелю или даже в мае. Когда подсохнут дороги.

Все новички нашей секции, и я в их числе, считали себя заядлыми велосипедистами. Все имели крутые двухколесные аппараты с обтянутыми кроличьим мехом седлами и светоотражающими значками – «катафотами» в спицах.

Но эти висящие над нашими головами хромированные спортивные машины – с тонкими колесами, легкими рамами, фигурно изогнутыми рулями – отличались от пацанских «лисапедов», как отличаются настоящие беговые кроссовки от резиновых кед, как отличается американский боевик от индийского; как отличается настоящий предмет от его суррогата.

В свои одиннадцать, двенадцать, тринадцать лет мы уже умели отличать одно от другого. Даром что выросли в стране, где само понятие суррогата возводилось в ранг государственной идеи.

Правда, именно в этом, восемьдесят втором, году что-то важное произошло и с государством, и с его идеями. Вдруг преставился бессменный, практически вечный Генеральный секретарь Коммунистической партии Леонид Ильич Брежнев. Тревога повисла над одной шестой частью суши. Лица наших пап и мам выразили озабоченность. Пошли телефонные звонки столичным друзьям, кухонные разговоры, намеки. Наиболее здравомыслящие взрослые сходились в одном: войны все же не будет. Коммунистическая партия крепка, как алмазы на шапке Мономаха, как гранит Мавзолея, как стартовая площадка космодрома «Байконур». Она не допустит разрушения системы. Все под контролем.

2

Сегодня наш тренер отсутствовал, за болезнью. Занятие проводил второй по важности человек: маленькая крепкая девушка с серыми глазами. Мастер спорта СССР по шоссейным велогонкам.

– Так,– сказала она, обводя строгим взглядом разномастную банду воспитанников спортшколы, от юнцов в заштопанных кофтах до нескольких юношей в приличных тренировочных брюках. – Старшие – на тренажеры! Основная группа – бежит! Со мной!

Вздох ужаса пронесся меж стриженых голов.

– Кто прибегает последним,– невозмутимо продолжила девушка-мастер,– убирает раздевалку. Старшие – берегите технику! Тренажеры стоят денег. Все готовы?

Двадцать юных физиономий – основная группа – с завистью обратились как на старших, так и на тренажеры – две горизонтально установленные на полу рамы с вращающимися резиновыми валиками. Поставь сверху велосипед и крути педали, не покидая теплого помещения. Хорошо быть старшим – обладателем спортивного велосипеда и двухлетнего опыта тренировок! Так подумала основная группа.

Пошмыгали носами, потоптались, натянули варежки и вышли во двор стадиона, где каждого тут же ухватывал за нос и щеки неслабый январский мороз.

– Пятнадцать градусов,– уныло сказал кто-то. Другой звонко выругался. Так – отважно, изощренно – ругаются только подростки.

За забором стадиона, в вечерней мгле, меж фабричных корпусов, угадывались стволы исполинских дымовых труб, коптящих черное небо для нужд секретной промышленности. Поверх входной двери в нашу раздевалку, в полумраке рано погасшего дня, виднелась вывеска с умопомрачительной аббревиатурой: СДЮСШОР.

В переводе с советского волапюка это значило: Специализированная Детско-Юношеская Спортивная Школа Олимпийского Резерва.

Так что мы, мерзнущие в свитерках, самовязанных варежках и штанах «с начесом» у крыльца спортшколы, были не сопливые неофиты, не жалкая группа физкультурников. Нас с ходу зачислили не куда-нибудь, а сразу в Олимпийский Резерв! С большой буквы!

Если все олимпийцы страны вдруг по какой-то причине выйдут из строя, заболеют, утратят форму, слягут от травм – тогда на защиту спортивной чести Родины пойдем именно мы. Резерв. Такая перспектива, при всей ее очевидной невероятности, наполняла сердца двадцати сопляков гордостью.

– А чего стоим? – зычно выкрикнула мастер спорта, появляясь на крыльце. – Попрыгали, размялись! Икры, бедра разогрели!

За девушкой вышли двое старших. Сегодня они бегут с нами. Это продвинутые атлеты, занимающиеся по личным тренировочным программам.

Пацанва засуетилась. Мастер произвела несколько экономных разминочных движений плечами и тазом, а затем побежала, громко шелестя непромокаемым спортивным костюмом. Двое старших – устремились в кильватер. Новички поспешили следом.

Помчались весело, болтая на ходу, беззлобно переругиваясь, прокашливаясь, сплевывая в сугробы. Но очень скоро притихли, шумно задышали, крепче заработали ногами. Девушка-мастер взяла хороший темп.

Первый отрезок пути – самый тяжелый. Потому что первый. Еще: путь ведет через городские улицы, по узкому тротуару. Надо не только выдерживать скорость, но и лавировать меж пешеходами. Хорошо, что они, заслышав позади себя слитный топот многих быстрых ног, сами догадывались уступить дорогу. Кроме того, зимние тротуары – скользкие; зазеваешься – упадешь, растянешь мышцу, в итоге – отстанешь. А отставать никто не хотел.