лицо сосульками волосы, смотрела, как на мирном и тихом небе начинает пробуждаться рассвет.

— Алекс, ты спас нас- прошептала я.

Прилетевший теплый океанский бриз ласково коснулся кожи моего лица, и я словно услышала тихо произнесенное Алексом:

— Я рядом.

Глава 58

Ранним утром, в порт Валессии вошел корабль, с изломанными мачтами и рваными парусами. Изрядно напуганная и потрепанная команда делала свои привычные дела. Наш орк-капитан прощаясь с нами посмотрел задумчиво на небо и сказал:

— Не простой это был шторм. Как мы выжили, даже не знаю… Удачи вам!

С уважением пожав руки Максу и Тарараму, а мне лишь кивнув головой на прощанье, Орк отошел.

Но тут же с озабоченным видом, словно вспомнив, что забыл что-то сказать важное, вернулся и подойдя близко-близко ко мне, нагнулся и тихо прошептал мне прямо в ухо:

— Заскучаешь ведьма, знаешь где меня найти.

Затем отпрянул от меня и пошел, широко расставляя ноги по своему кораблю, громким голосом, как ни в чем не бывало, отдавая команды своим матросам.

Слегка пожала плечами в ответ на пристальные взгляды моих мужчин, что наблюдали за этой картиной. Закинула свой рюкзак на плечи и не торопливо спустившись по трапу, не оглядываясь пошла по пирсу, вдоль стоящих кораблей.

Порт Валессии встречал нас, таким же шумом и гамом как порт в Гавадасе. И вонь тут была абсолютно такая же…

— Ну, здравствуй еще один порт-вонючка! — поморщилась с отвращением.

Тухлый запах морепродуктов щупальцами проникал в мои ноздри, и я сама себе дала зарок, что это мое последнее путешествие на корабле! Я никогда больше не хочу нюхать эту «визитную карточку» портов на Аралисе!

Лавируя между людей и не людей, что были как муравьи повсюду и кричали, и переругивались между собой, как торгаши на Земном рынке, внимательно присматривалась я к жителям Гавадеса…

— Злые лица. Алчно блестящие глаза… Мир другой, а люди не меняются… — грустно думала я.

Покинув толчею людей, снующих возле стоящих под погрузкой кораблей, от радости набрала полную грудь воздуха и закашлялась от того количества вонючего и словно протухшего воздуха, что по своей же глупости набрала в свои легкие.

Идущий позади Тарарам, хлопнул меня по плечу и заботливо подсунул мне под нос какую-то тряпочку из которой торчала засушенная травка. Невольно вздохнув запах травки, я заулыбалась. Запах чабреца, разновидность которого оказывается росла и здесь, перебив вонь, что окружала меня, навеял мысли о жарком лете на земле. Мммм…

Жизнь явно и очевидно налаживалась.

Покинув, (слава, вам все боги Аралеса!), порт Валессии, мы направили наших лошадей в провинцию, находящегося, по словам Макса, в жутком упадке графства де Крез.

Именно на территории этого графства, в глухом лесу, как опять-таки поведал Макс, проживала вторая ведьма Аралиса, у которой и я этого уже не скрывала находился второй осколок сердца.

От порта, до графства де Крез, нас разделяло расстояние, что было не больше двух дней пути на лошадях. Добраться до графства мы планировали, если ехать не спешно, то к закату второго дня.

И вот копыта наших лошадей преодолели незримую границу графства де Крез.

Я ехала на моем коньке-горбунке и если вначале с любопытством, оглядывалась по сторонам, то чем дальше мы заезжали на территорию графства, тем я все больше и больше мрачнела.

После случая в Липках, Макс оберегая меня как от ненужного любопытства, так и от возможных проблем, составлял маршрут нашего движения так, что мы целенаправленно объезжали поселенья людей. Однако сейчас Макс решил отступить от этого своего-же правила и сказал, что поедем мы через поселенья.

И позже я поняла почему…За всю дорогу нам попалась только одна единственная деревенька.

Твою-ж мать! Это, что же здесь должно было случиться, чтобы те редкие, едва стоящие дома, что я видела, были в таком состоянии?

Проезжая по заброшенной на вид деревне, я заметила, как двое маленьких, оборванных, босоногих детей с голодными, блестящими глазами разглядывали нас из-за висящей на одной петле калитки в покосившемся заборе.

Подъехав к Максу, что привычно ехал во главе нашего небольшого отряда, я, тронув его за руку, показала кивком головы на детей.

Макс остановил своего коня, ловко спрыгнул из седла и бросив мне коротко:

— Сиди- подошел к ребятам.

О чем-то недолго поговорив с детьми, мужчина вернулся к своему коню и достав какой-то сверток из своего, как я уже знала, бездонного — магически зачарованного рюкзака, вернулся к детям.

Я видела, как худенькие ручки цепко схватили сверток из рук Макса и мелькая грязными пятками ребята скрылись в покосившейся хибаре.

— Мать у них больна. Отца нет. Голодают- пояснил вернувшийся Макс- очень медленно поправляя, что-то в ремнях на подпруге своего коня.

— Я сейчас!

С этими словами, слезла со своего коня и смело пошла по направлению к хибаре. Не видя, я знала, что за мной тенью идет Тарарам.

Даже при моем невысоком росте, мне пришлось пригнуть голову, чтобы войти в хибару. Одна небольшая комната. Земляной пол и застарелый, затхлый запах болезни, которым пропиталось все вокруг.

На единственном, грубо сколоченном из досок топчане, среди вороха грязных одеял, лежала та, что когда-то была женщиной. Сейчас на топчане лежал скелет, обтянутый кожей.

Судорожно вздымающаяся грудь и хрип из легких говорил о том, что она еще жива.

Рядом с кроватью, на единственно лавке, сидели одетые в грязные лохмотья дети. На вид это были мальчики 5–6 лет.

Один из мальчиков, заметив нас, замер, цепко держа в худеньких ручках краюху хлеба.

Второй, сидя в пол оборота на лавке, продолжал робко трогать ручонкой за плечо умирающую мать и тихонько говорил:

— Мама, покушай. Нам дядя еды дал. Ты теперь поправишься.

Я слышала, как отчетливо скрипнул зубами за моей спиной Тарарам.

— Здравствуйте, ребята- произнесла я- Дайте-ка, я вашу маму посмотрю.

Мальчик, что тщетно пытался накормить умирающую маму, повернул ко мне свое грязное личико и глядя на меня серьезными не по годам глазами произнес:

— Хуже, чай ужо не будет. Смотри.

Спустившись со скамейки, взял братика за руку, отошел с ним в дальний угол хибары и сев прямо на пол, усадил рядом с собой брата.

Стараясь не смотреть в сторону детей, подошла к кровати, что раньше по всей видимости была кроватью для всей их маленькой семьи, но на которой сейчас умирала их мать.

Пергаментная кожа обтягивала кости черепа. Бескровные узкие губы. Заострившиеся черты лица.

Полностью абстрагировавшись и отбросив какие-либо эмоции, слегка притронулась к холодной, влажной коже на иссохшей руке женщины,