Я вкладываю свою руку в его. И меня охватывает жар до кончиков волос. Кристиан держит мою руку осторожно, но небрежно. Он не сжимает мои пальцы и не поглаживает костяшки, как делал это в видении пожара. Помню, как сходила с ума, придумывая все новые и новые значения этого жеста.

– О чем ты думаешь? – спрашивает Кристиан.

И кровь приливает к моему лицу.

– Что?

– О чем ты думаешь, когда пытаешься призвать венец?

– О. Ну… – Большую часть времени я стараюсь думать о Такере и о том, как сильно люблю его, что помогло мне тогда в лесу. Но, кажется, в тот раз это сработало, потому что действительно имело значение. – Я… я вспоминаю счастливые моменты из жизни.

– Хорошо, а теперь забудь о них. – Он хватает мою вторую руку и поворачивает так, что мы оказываемся лицом друг к другу посреди сцены.

Наши ладони соприкасаются. А Анджела слегка подается вперед, чтобы получше все рассмотреть, подперев голову одной рукой, а второй сжав ручку, чтобы тут же начать писать в блокноте.

– Не смотри на нее, – говорит Кристиан. – Выброси из головы все мысли о ней, о прошлом, обо всем.

– Хорошо…

– Просто прочувствуй этот момент, – ласково просит он. Его глаза блестят в свете прожекторов сцены, а янтарные крапинки сияют словно искры. – Будь в настоящем.

«Отпусти все остальное, – мысленно добавляет он. – Просто будь здесь. Со мной».

Я пристально смотрю на него, всматриваюсь в его лицо так, как обычно себе не позволяю. Прослеживаю взглядом линии его скул, рта, взмах темных ресниц, изгиб лба, форму плеч, которые уже давно могу нарисовать по памяти. Я выбрасываю все мысли из головы. И просто смотрю на Кристиана. А затем встречаюсь с ним взглядом, и тепло от наших рук расползается вверх по моему телу, оседая в груди.

И тут меня окутывают его чувства. Уверенность, которая редко покидает Кристиана, несмотря на его слова о полной неопределенности. Он хорошо понимает себя и чего он хочет. Я вижу себя его глазами. Понимаю, насколько красивой он меня считает. Что ему кажется, будто мои золотистые волосы выглядят, словно ореол вокруг моего лица. Как его завораживает контраст бледной кожи и розовых губ и щек. Как он очарован моими сияющими глазами цвета штормового неба, которые сейчас кажутся синими, словно глубокое море, где можно утонуть. Я чувствую его радость и довольство собой оттого, что мне удалось призвать венец. Мой внутренний свет пробивается сквозь кожу и словно усиливается там, где наши руки соединены, а его волосы тоже начинают сиять. И мы сияем вместе, озаряя светом полутьму сцены.

Он хочет мне что-то сказать. Хочет полностью открыться, позволить мне узнать все, поделиться всеми своими тайнами, и будь прокляты все правила… Внезапно мы оказываемся на кладбище. Мы идем вверх по холму, и солнце согревает нам спины. Он ведет меня за собой, удерживая за руку, и в этот момент я чувствую себя такой сильной, такой живой, такой полной энергии.

– Святая Мария, Матерь Божья!

Мы с Кристианом отскакиваем друг от друга. И сияние рассеивается. Несколько мгновений меня окружает полнейшая тьма, пока глаза привыкают к отсутствию света, но как только это происходит, я вижу маму Анджелы, стоящую в проходе между столами и смотрящую на нас. Ее рука прижата ко рту, а лицо побелело. Анджела тут же вскакивает и идет к ней, едва успевая подхватить, прежде чем Анна упадет на колени.

– Мама, все в порядке, – говорит подруга, поднимая ее на ноги. – Они просто тренировались.

– Ничего такого в моем доме, – шепчет Анна, сверля меня глазами с такой силой, что я невольно отвожу глаза. – Я же говорила, чтобы в моем доме не было ничего такого.

– Мы не будем, я обещаю. Давай помогу тебе подняться наверх, чтобы ты немного полежала.

Анна кивает, а подруга обнимает ее за плечи и практически утаскивает из театра. Мы в тишине слушаем их шаги в коридоре, а затем на лестнице, ведущей в квартиру. Анна все еще что-то говорит, а Анджела старается ее успокоить. Затем раздается скрип двери, и все стихает. Мы с Кристианом бросаем друг на друга взгляды, а затем отворачиваемся.

– Ну, это сработало, – говорю я, чтобы хоть как-то нарушить повисшую тишину. – Мы это сделали.

– Да, сделали, – соглашается Кристиан и вытирает блестящий пот со лба.

– Ты хочешь мне что-то сказать, – объявляю я.

Он хмурится.

– Ну и кто из нас теперь читает мысли?

– Это была эмпатия. Я просто ощутила твои чувства. И ты явно хочешь мне что-то сказать.

По какой-то причине это выбивает его из колеи. Он спрыгивает со сцены, подходит к столу, где разложил свою домашнюю работу, и начинает собирать тетради и учебники. Я отправляюсь за ним и кладу руку ему на плечо. Кристиан сразу же напрягается. А я чувствую себя так, будто должна за что-то извиниться. То ли за то, что невольно прочитала его чувства, то ли за то, что заговорила об этом там, где нас могла услышать Анджела.

– Кристиан, я…

Но в этот момент в зал возвращается Анджела с невероятным восторгом на лице.

– Святые небеса! Мне до сих пор не верится, как ярко вы засияли. Просто нет слов. Вы видели маму? Она чуть не свалилась в обморок. Я никогда не видела ее такой бледной. Она уже пришла в себя. Я дала ей немного воды, и она чуть не расплескала ее. Но сейчас с ней все в порядке.

– Венец пугает людей, – напоминаю я, стараясь оставаться серьезной.

Но ее энтузиазм заразителен. Это действительно было потрясающе. И, похоже, волшебство все еще витает в воздухе, кружась вокруг нас с пылинками и впитываясь в бархатные занавески. Так что мне хочется вновь окунуться в это чувство.

– Ну, кажется, теперь мы убедились в этом. Давайте сделаем это снова. Попробуй в этот раз со мной, – требовательно просит Анджела у Кристиана.

– Не уверен, что у меня получится.

– Ну же, я тоже хочу научиться. Пожалуйста! – умоляет она.

Он опускает голову и вздыхает, сдаваясь.

– Хорошо. Давай попробуем.

Это будет весело. Я усаживаюсь на место Анджелы, а они вдвоем возвращаются к сцене, берутся за руки и сосредотачиваются.

– Будь в настоящем, – вновь говорит Кристиан. – Это и есть ключ. Не в том настоящем, о котором ты сейчас думаешь. Отрешись от своих мыслей. Кажется, тебе будет трудно это сделать, потому что у тебя в голове целый лабиринт. Просто помни, что ты – это не твои мысли.

– Хорошо, Сенсей, давай уже начнем, – нетерпеливо просит она.

Они закрывают глаза. А я наклоняюсь вперед в ожидании, когда появится свечение, стараясь сдержать зависть из-за того, что на сцене стоит Анджела, а не я. Но ничего не происходит. Они просто стоят посреди сцены, как истуканы.

– Ничего подобного здесь! – доносится до нас голос из вестибюля.

Видимо, Анна опасается заходить в зал.