– Ну-ну, – покачал головой его спутник. – Все, пришли. Ты уверен, что, когда чинили лифт, камень не утянули? Подобрал его какой-нибудь механик или слесарь – и ищи-свищи.

– Он здесь! – уверенно выкрикнул Глеб, оттолкнул сатра и ринулся вперед, подсвечивая себе брелоком-фонариком, по дороге купленным в киоске «Роспечати».

В квадратной шахте было пыльно. Гулко лязгал и грохотал над головой лифтовый механизм. Оглядевшись, Глеб понял, что стоит на дне слабо освещенного тусклыми лампами колодца, по которому и движется кабина лифта. Под ногами поскрипывал песок. Из него торчала бетонная плита, какие-то железки с резиновыми накладками. В памяти всплыли слова «приямок», «буфер».

– Ну что, нашел? – нетерпеливо спросил Акунд, просунувшись в узкий проем двери. – Чего ты копаешься?

– Отвали, – все так же грубо буркнул Глеб.

Присев на корточки, он принялся шарить руками во влажном песке, пытаясь на ощупь обнаружить футляр с изумрудом. Вскоре его усилия увенчались успехом – пальцы наткнулись на холодный полированный бок металлического яйца.

Это было как взрыв! У Глеба на мгновение потемнело в глазах, голова закружилась, и он без сил привалился к шершавой кирпичной стене. Камень послал своему хранителю такой мощный заряд эмоций, что, казалось, Глеба сейчас разорвет на части. В его голове бушевал настоящий тайфун из образов и обрывочных фраз. Но основной смысл месседжа был вполне понятен: ни в коем случае не открывать футляр.

– Ес-сть! – просвистел Глеб сквозь крепко сжатые зубы, сунул камень в карман и с трудом поднялся на ноги. – Вот он, смарагд Ксенфа!

– Ну-ка, дай поглядеть, что это за камешек, – прогудел за спиной Акунд.

Глеб медленно развернулся и в упор посмотрел на сатра:

– Мне бы не хотелось этого делать.

– Да ладно тебе, – широко ухмыльнулся здоровяк. – Что от него, убудет, что ли?

– Нет, – отрицательно покачал головой Глеб.

– Ты в натуре в отказ кинулся? – нахмурился Акунд. – Давай!

– Нет! – крикнул Глеб, шагнул назад, запнулся о буферный выступ на дне приямка и упал, но футляра с камнем не выпустил. – Он мой! Мой!

– Ты еще скажи: «моя прелесть»! – неожиданно успокоившись и напустив на себя беспечный вид, осклабился Акунд. – Горлум недоделанный… Ладно, не хочешь – не надо. Была бы честь предложена.

Здоровяк повернулся и побрел прочь от лифтовой шахты. Глебу стало нестерпимо стыдно. Это человек… хорошо, пусть не человек, пусть сатра, который ходит своей тропкой, но все же – он уже не раз рисковал жизнью, чтобы спасти Глеба, а теперь натурально обиделся в ответ на отказ просто показать так важный для его клана артефакт.

– Акунд… Постой!

– Да пошел ты!

– Понимаешь, его нельзя открывать! Это… ну, очень важно. – Глеб вскочил и бросился вслед за сатра. – Помнишь, когда мы убегали от «Силлипитирьи»… Ну, когда машину твою бросили?

– И что?

– Они нас все время вычисляли.

– Ну и?

– У меня в кармане футляр случайно приоткрылся, – признался Глеб. – Я так понимаю, что маги умеют камень чуять, а футляр блокирует его излучение.

Акунд остановился, медленно повернул голову:

– Вот оно что… Хотя верится с трудом. Как же мощно он должен излучать, чтобы его издалека секли? Ладно, братуха, замнем для ясности на этом кадре. Но ты его резинкой какой перетяни, что ли. Если он опять откроется…

– Нет, – уверенно и твердо ответил Глеб, испытывая внутреннее облегчение оттого, что разговор на тему показа камня вроде бы завершен. – Больше не откроется.

Они вышли на улицу. Глеб отряхнул джинсы, куртку, полез за сигаретами.

– Слышь, братуха, – лениво произнес Акунд. – Надо бы камень-то перезаныкать. С собой такую фиговину таскать стремно.

Погодину показалось, что это предложение сатра приготовил заранее.

«Он хочет знать, где будет спрятан изумруд, – пронеслось в голове. И тут же кольнуло запоздалое сожаление: – Дурак я. Не надо было соглашаться ехать за смарагдом. Лежал бы сейчас камень в приямке шахты и лежал. Дурак…»

Вепрь – Гюрзе:

Какие у меня гарантии неразглашения информации по нашему контракту в случае расторжения на паритетных условиях?

Гюрза – Вепрю:

Я не терплю оскорблений.

Вепрь – Гюрзе:

Прошу прощения. Хорошо, я принимаю ваше предложение.

Гюрза – Вепрю:

Встречаемся сегодня. Место и время вам известны. Напоследок передам вам параметры ауры теленка. Эта информация может вам пригодиться.

Камень перепрятали по всем правилам конспирации. Место выбирал Акунд. После некоторых раздумий он предложил заброшенную стройплощадку в районе «Калужской». Глеб не возражал. После эмоционального взрыва, пережитого в лифтовой шахте, им овладело странное отупение. С великими предосторожностями, озираясь и выжидая, они «упокоили», по выражению сатра, футляр с изумрудом в глухом бурьяне между бетонными блоками фундамента, так и не ставшего законченной постройкой.

– Ну, вот и ладушки, – жутковато улыбнулся Акунд, когда дело было сделано. – Теперь можно двигаться дальше.

– Куда? – равнодушно спросил Глеб.

– Увидишь, – загадочно пообещал сатра.

Глеб и Акунд ехали в такси по Третьему транспортному кольцу, приближаясь к Кутузовскому проспекту. Москва, не скрытая более за Пеленой, предстала перед Глебом одновременно знакомым и совершенно неизвестным городом. Общая география столицы не претерпела значительных изменений – реки, набережные, мосты, улицы, переулки, шоссе, эстакады, развязки были на привычных местах, и внешний вид их тоже не подвергся коррекции. С домами все оказалось сложнее – некоторые здания изменили этажность, декор; кое-где высились и совершенно невероятные постройки, которые Глеб для себя определил как «нечеловеческие».

Местами поменялась наружная реклама – на месте надоевших до зубовного скрежета надписей и картинок, призывающих купить какой-нибудь товар или услугу, Погодин видел на плакатах, стендах и перетяжках странные изображения и еще более удивительные надписи.

По дорогам катили причудливые экипажи, собранные явно не на конвейерах автомобильных заводов, – с высокими дымовыми трубами, огромными колесами, и даже с парусами. В небе – Глеб даже привстал на сиденье, уставившись в окно, – порхали кажущиеся крохотными с такого расстояния, но по-настоящему крылатые люди!

«Точнее, нелюди», – поправил себя Погодин.

У него накопилось множество вопросов к сатра, но они четко условились – при «коричневых» не вести никаких разговоров, связанных с Пеленой и истинным видом обитаемого мира.

Машина миновала Студенческую улицу и поехала мимо огромного сталинского дома, фасадом выходящего на Кутузовский проспект и занимающего целый квартал. Глебу этот дом был хорошо знаком – когда-то тут, в подвальном помещении, находилась редакция журнала «Рестораны Москвы». Погодин писал для этого издания статьи по истории кулинарии и несколько раз приезжал получать гонорары. Помпезный имперский дом отчасти напоминал тот, в котором жил он сам. Теперь потрясенный Глеб увидел растущие прямо из крыши каменные столбы, высоко в небе изгибающиеся стрельчатыми арками. На арки опирался огромный, метров тридцать в поперечнике, белый матовый шар. Прямо перед ним торчала вышка сотовой связи, мигал на ее вершине алый огонек.