— Мне нужна целая куча у.е., — сказала Ева, напрягая вдруг севший голос. — Я не знала, что это столько стоит!

— Что «это»? — Далила спросонья не понимала, где она.

— Зарыть в могилу. Давай все, что у тебя есть, и побыстрей, у меня, по-моему, температура.

— Я пойду с тобой. — Далила вздохнула и потянулась. — Сколько надо?

— Я боюсь говорить, но если бы исполнительный Гнатюк не забрал у меня доллары из кухни, нам бы вполне хватило. Тем более что это были деньги Казимира.

В конторе Ева сразу села, предметы теряли свои очертания, поэтому она сначала ощупала высокий стул.

— Оставь обязательно на хорошую бутылку! — зашипела она и схватила Далилу за руку, когда та отсчитывала деньги.

Далила забрала одну бумажку обратно и расписалась не меньше семи раз.

Таким образом они оплатили пятьдесят процентов заказа.

— Позвольте вам предложить, — клерк осмелился совсем чуть-чуть, почти незаметно улыбнуться, — немного коньяку, у нас есть на такой случай.

Он достал початую бутылку и налил две красивые стопочки.

— А аспирина у вас нет? — спросила Ева.

— Нет, только валерьянка, — загрустил похоронный мальчик.

Ева посмотрела на Далилу.

— Ты пей, — сказала Далила, — я поведу машину.

И Ева выпила половину того, что было в бутылке, из горлышка.

Она вполне сносно дошла до дверцы машины, но не смогла открыть ее.

— Алкоголичка! — Далила втолкнула ее на заднее сиденье, потом затолкала ноги. — Не вздумай отключиться, скажи, куда ехать?

— К Казимиру, — сказала Ева, — блинчики с маринованными улитками, чернослив, начиненный свининой, в сахарной пудре…

— Я плохо помню, где это, я там была только раз, не засыпай!

— Я очень давно не ела. Я помню у адвоката салат из чего-то морского, но с ним мне не повезло, я его сблевала на китайца в ванной. Езжай по кольцу, потом у «Ударника» под мостом.

— Не молчи, — Далила обеспокоенно обернулась, — говори, говори!

— Этому китайцу, — послушно забормотала Ева, — ему вообще со мной не повезло. Он не верил, что я попаду в муху, он ее нарисовал. Ты представляешь! До чего дожили в Турции — ни одной мухи! Я попала, ему пришлось делать мне клизму.

— Зачем? — Далила еще раз оглянулась.

Ева лежала на спине, согнув ноги и выставив перед собой руки. Она делала руками такие движения, как будто ловила залетавшие в машину отблески вечерних фонарей.

— Ну, мне Козлов рассказывал, как досматривают наркокурьеров. Самое обидное знаешь что?

— Что это был крахмал, — убежденно сказала Далила.

— Нет. Я этого Грустного Оленя так здорово уложила! Одним приемом! Стала гордая-гордая, думала, что я уже воин. Волкова вспомнила, учителя. А китаец совсем не умел драться, представляешь, ну совсем! Разве такое может быть? Японец — и не дерется! У этого адвоката прихожая как раз восемь метров от стены до стены. Он не верил, что я попаду с такого расстояния в муху.

Далила быстро вышла из машины на светофоре и сгребла налипший на ветровое стекло снег.

— У тебя белая горячка, — сообщила она, садясь, запыхавшись, за руль.

— Почему? — Теперь Ева мотала быстро-быстро головой из стороны в сторону, прищурив глаза. Слепившие ее фонари тогда сливались в один дрожащий поток золота, раскручиваясь на поворотах картинками калейдоскопа.

— Ты что-то бормочешь про козлов.

— Козлов — классный мужик, — кивнула Ева.

— Или про оленей.

— Это имя такое — Грустный Олень! Я и выпила всего ничего, просто у меня температура. Мы едем в квартиру Казимира.

— Я поняла, — кивнула Далила, — неплохая мысль, если у него никто не живет.

Она въехала в заснеженный маленький двор. Подъезд Далила помнила. Ева прошла несколько шагов и повисла на ней.

— Какой этаж? — Далила чувствовала, что Ева с каждым шагом тяжелеет.

— Третий.

Перед дверью, обитой красным дерматином, Далила прислонила Еву к стене и стала копаться в рюкзаке.

— Какой кошмар! — обреченно просипела Ева. — У меня нет отмычки! Что же мы будем делать? Я плохо соображаю. Найди шпильку!

— Может, тебя устроят ключи? — Далила зазвенела тремя ключами на большом кольце.

— Нет, ключами нельзя, можно повредить замок, не делай этого, слышишь?!

— Но это ключи Казимира. — И Далила широко распахнула дверь.

Ева побрела по квартире, держась за стены.

— Одна кровать, — сообщила она через пять минут, — куча денег в секретере стола и письмо для меня. — Она обмахивалась конвертом. — Еда есть?

Далила покачала головой и вздохнула.

— А спиртное?

— Этого — навалом. Целый бар. Такое впечатление, что он не собирался возвращаться. Одни концентраты и приправы.

Ева стала раздеваться, разбрасывая одежду по пути в ванную. Далила шла за ней, подбирая.

— Не надо тебе в ванную. — Далила бросила охапку одежды в угол на полу и стала раздеваться сама, потрогав по ходу лоб у Евы. — У тебя температура, ты еще и выпила, давай лучше чаю, а, и в постель.

— У Казимира есть место на Котляковском кладбище, он написал, — сообщила Ева шепотом и открыла краны.

Далила принесла ей, утонувшей в пене, маленький поднос с чаем и открытой банкой черной икры. Из икры торчала крошечная ложечка.

— А говорила — есть нечего! — Ева протянула из пены руки с яркими красными ногтями.

— Консервы, — вздохнула Далила. — Знаешь, мне тоже нехорошо, я к сыну хочу.

— Классный мальчик, — согласилась Ева. — И главное, маму помнит!

— Не дерзи. — Далила зачерпнула пены и подула на нее. — Я еще помню твое лечение холодной водой. У тебя не меньше сорока, вот потеряешь сознание, что тогда будешь делать? Кто с тобой будет возиться?

Через полчаса Ева лежала на кровати окуклившейся гусеницей — замотанная в белую простыню. По лицу сбегали струйки пота, сухие губы потрескались. Далила лежала рядом, прислушиваясь к ее дыханию.

— Куда он дел мой пистолет? — вдруг спросила Ева.

— Пистолет? — шепотом удивилась Далила.

— Да. Твой брат. Он забросил мой пистолет тогда в комнате. Когда за мной пришли люди Феди. Куда он его дел?

— Мы не виделись с того дня.

— Детям нельзя оружие. — Ева повернула лицо к ней и смотрела в темноте блестящими глазами. — Мне надо к врачу. Меня изнасиловал Федя Самосвал. Я больше не смогу с твоим братом, понимаешь? Мне надо убедиться, что я здорова, и вообще…