Она бросилась к старому клену с листьями, багряными, точно сердце пламени. Псы — это псы, они не могут и не должны лазать по деревьям. Другого выхода Ива не видела. Ей все-таки пришлось отпустить Кати. Ива прыгнула с разбега и повисла, болтая ногами, на толстой ветке. Тут же подтянулась и забралась наверх.

— Я… не… умею… — Кати даже говорить толком не могла. Левой рукой она зажимала бок.

Ива свесилась с ветки, протягивая ей руку:

— Давай же! Прыгай!

Кати подпрыгнула, но лишь задела Иву пальцами.

— Прыгай же!

С третьей попытки Ива смогла ее поймать, при этом чуть не свалившись с дерева. Вцепившись в запястье Кати, Ива потянула ее вверх. Половина стрел высыпалась из колчана на землю. Проклятье!

Страх подстегнул ее и придал сил. Без него она бы просто не смогла затащить Кати на дерево. Но она справилась, и как раз в тот момент, когда из-за деревьев показались терновые псы.

Они двигались быстро, низко опустив головы-черепа, и без единого звука, не считая треска ломающихся ветвей. Древесные когти вспарывали лесную подстилку, оставляя на земле глубокие полосы. Псы двигались спокойно, без ярости и охотничьего азарта, но с завораживающей целеустремленностью. Так упрямый росток ломает твердую плоть камня. Ива отстраненно, сквозь страх, сжавший сердце, уставилась на гроздь тонких, бледно-лиловых поганок, выросших на загривке одной из тварей. Это были действительно красивые грибы, хрупкие и нежные, но на теле тернового пса они выглядели уродливо. Будто прекрасные цветы, распустившиеся на разлагающемся трупе.

— Лезь наверх, — выдохнула Ива. — Давай как по лестнице.

— Я… не…

Ива подтолкнула ее под попу, и Кати, хныча, но превозмогая усталость и боль, стала карабкаться по веткам.

Ива тоже перебралась выше. Обхватив ногами толстую ветвь, она вытащила из заплечной петли лук и размотала тетиву. Натянуть ее на изогнутые плечи удалось лишь с третьей попытки: слишком дрожали руки, да и упереться было не обо что.

Соберись. Дыши глубже, держи крепче, не спеши — все как тебя учили…

В колчане осталось три стрелы — лишь немногим больше, чем ничего. Три стрелы и четыре пса… Ива прицелилась и выстрелила.

Стрела ударила по костяному лбу ближайшего пса и отскочила в сторону. Каменный наконечник просто не смог вонзиться. Выругавшись, Ива пустила следом вторую стрелу, целясь в черную дыру глазницы, и не промахнулась. Но она не убила чудовище, как бы ей того ни хотелось. Стрела осталась торчать из глазницы, а пес лишь дернул головой. Из пасти вырвался звук, похожий на скрип старого дерева грозовой ночью. Ива не стала стрелять в третий раз — и так ясно, что без толку, — и вскарабкалась к Кати. Девочка тут же прижалась к ней, дрожа всем телом.

Терновые псы остановились под деревом. Прыгать, чтобы дотянуться до девочек, они и не пытались. Просто замерли, точно статуи, высоко задрав головы-черепа. Глядя на них, Ива понимала, что эти твари никуда не уйдут. Они будут ждать, а ждать они способны бесконечно долго. Похоже, они с Кати угодили в настоящую западню.

— На помощь! — вдруг закричала Кати. — Помогите! На помощь!

Ива ударила ее по щеке, и девочка тут же заткнулась.

— Молчи! Что ты делаешь?!

— Зову на помощь… — Кати ошарашенно смотрела на Иву. В ее глазах удивление смешалось с обидой, а на щеке проступил красный след от пощечины. Девочка дотронулась до него кончиками пальцев. — За что?

— Молчи, — зашипела Ива. — Это Большой Лес. Ты и понятия не имеешь, кто тебя услышит и кто придет на твой зов.

— Но ведь, — Кати замешкалась. — Но ведь хуже быть не может…

— Может, — грубо перебила ее Ива. — Еще как может. Ты не знаешь этого Леса. Даже я его не знаю.

— И что же нам делать? — Кати совсем растерялась.

Ива глубоко вдохнула.

— Не знаю, — честно призналась она. — Ждать. Больше ничего не остается.

Ждать… Как долго они смогут просидеть на дереве — без воды, без сна, ежесекундно рискуя свалиться вниз? День? Два? Ива не сомневалась, что за это время терновые псы никуда не уйдут — терновник и мертвая кость не знают усталости. Вот если бы она могла послать весточку Матушке или крестному… Но как?

Она задумалась, и надолго. Кати ничего не говорила, лишь тихонечко всхлипывала. Так прошел час, а то и больше. Шумел Лес, кружились красные листья-ладони, опадая к ногам терновых псов, где-то трещал дрозд-рябинник.

— Кто-то сюда идет, — неожиданно сказала Ива, поднимая голову.

— Что? — встрепенулась Кати. — Где?

Ива махнула рукой в сторону реки, прислушиваясь. Ветер принес эхо далекого крика.

— Там… Он кричит, кого-то зовет…

Лицо ее перекосило от внезапной догадки. Хуже быть не может?

— Молчи! — зашептала она. — Ни единого звука, что бы ты ни услышала. Вот…

Ива отломила маленькую веточку.

— Зажми ее зубами и не отпускай ни в коем случае. Ясно?

Кати кивнула, не понимая, что происходит, однако сделала, что просят. Голос приближался. Один из терновых псов чуть повернул голову. Дрянь! У него же нет ушей, как он может вообще что-либо слышать? Ива дотянулась до соседней ветки и затрясла ее в глупой надежде заглушить голос; кленовые листья засыпали голову одного из псов, но тот не шелохнулся. Потом она замерла, испугавшись, что шорох листвы привлечет ненужное внимание. Впрочем, она уже ничего не могла исправить.

— Ау! Катинка! Ты здесь? Кати! Ау! — за деревьями мелькнул темный силуэт.

Веточка выпала у Кати изо рта.

— Папа? — лишь на долю секунды на лице девочки промелькнуло замешательство, а затем она закричала что есть мочи: — Папа! Беги! Беги отсюда!

— Кати? Ты здесь?! Я иду, я сейчас!

Темный силуэт двинулся в их сторону, пробираясь через заросли.

— Нет! Беги! — отчаянно закричала Кати.

В то же мгновение один из псов сорвался с места — вот он сидит неподвижно, а вот уже движется навстречу темной фигуре, неотвратимый, как приближающаяся зима.

Ива навалилась на Кати, прижимая ее к стволу дерева. Та задергалась, пытаясь вырваться, больно укусила Иву за предплечье. Но Ива была сильнее, и не отпустила девочку.

— Эй! Что за… О господи!

Громыхнул выстрел — один-единственный раз, словно отзвук далекой грозы, а следом прозвучал хриплый крик, оборвавшийся, не успев начаться. И все, ничего больше.

Лес затаил дыхание. Стих даже ветер, и смолкли птицы, листья застыли в воздухе. Кати смотрела прямо на Иву, и та видела, как серые глаза медленно заливает чернота, как они стекленеют, как гаснут в них — одна за другой — веселые искорки. А затем Кати завизжала.

Ее вопль перешел в дикий, звериный вой.