— А разве бывают сказки, у которых есть конец? — спросила Ива.

Матушка улыбнулась.

— Ты права, — сказала она. — Сказки не любят заканчиваться, и то, что мы видим как конец, всего лишь новое начало… Тогда слушай.

Ива поджала колени к груди, обхватив их руками, а Матушка начала рассказ.

— В этой сказке не будет чудес и превращений, — говорила она под стук костяных спиц. — Когда-то давно жила на свете девочка, лишь немногим старше тебя. Ее мать умерла в тот день, когда девочка появилась на свет, в те времена такое случалось часто, и девочка росла с отцом, которого очень любила. Ее отец был известным ученым, он изучал насекомых, бабочек и писал о них книги. Вместе с дочерью они путешествовали по всему свету. Они побывали и в холодных горах, где живут бабочки с крыльями прозрачными, как стекло, и в жарких джунглях, где живут бабочки огромные, как птицы, а крылья их сверкают ярче драгоценных камней… У ученого была мечта: он хотел найти такую бабочку, которую еще ни один человек не видел. Он хотел дать ей имя своей дочери…

Матушка ненадолго замолчала. Костяные спицы замерли в длинных пальцах. Ива сидела не дыша. Комнату окутала такая тишина, что слышно было, как шуршат лапки бесчисленных пауков, спешащих по своим паучьим делам. Когда же Матушка снова заговорила, ее голос изменился, хотя Ива не могла бы сказать, в чем именно заключается перемена. Просто он зазвучал по-другому.

— И вот однажды они приехали в город, что стоит на краю Большого Леса. И там ученый наконец нашел то, что искал, — бабочку, которую прежде не встречал ни один человек, бабочку, которой он дал имя. Но случилось еще кое-что… В том городе отец девочки встретил женщину, молодую и красивую, и он привел ее в свой дом. Она не была плохой женщиной, но девочка с первого дня невзлюбила ее. Она не хотела делить отца с кем бы то ни было. Может быть, будь она старше, она была бы умнее. Может быть, будь она старше, она бы не сделала ту глупость, которую сделала…

— Какую глупость? — спросила Ива, заранее зная ответ.

— Девочка ушла в Лес. Одна. Она не сбежала из дома. Все, что она хотела, — это найти ту самую бабочку, чтобы отец снова обратил на нее внимание. Чтобы он забыл про мачеху и вспомнил, что у него есть дочь. Она ушла и не вернулась. И с того дня никто ее больше не видел, и никто не знает, что с ней случилось.

— Даже ты? — удивилась Ива.

— Даже я, — кивнула Матушка. — Я знаю многое, но еще больше от меня скрыто… Когда девочка пропала, сердце ее отца разбилось. Он прогнал из дома молодую и красивую женщину. Он искал свою дочь, и много людей помогало ему в этом. Но проходили дни, недели и месяцы, а они так и не нашли ни малейшего ее следа, ни малейшей подсказки. И вот однажды ученый сам вошел в Большой Лес и пошел вперед, не разбирая дороги. Все глубже и глубже, все дальше и дальше. Так он шел много дней. Падал от усталости, но всякий раз поднимался и продолжал идти. Шел, пока не увидел дом, стоящий в самом сердце Леса. «Проходи и оставайся, — сказала ему хозяйка дома. — Придет срок, и ты снова ее увидишь». И ученый остался жить в этом доме. Он ждал, он ждет.

Матушка Ночи замолчала.

— И это все? — спросила Ива.

Честно говоря, она была разочарована. Историю, которую рассказала Матушка, она знала. Что-то подслушала, что-то подсмотрела, кто-то проговорился, а о чем-то и сама догадалась.

— Такая уж это сказка, — вздохнула Матушка.

— Ты права, — покачала головой Ива. — У этой сказки и в самом деле нет конца. Даже такого, что обращается в новое начало.

— Эта сказка еще не закончилась, — сказала Матушка Ночи.

Белый карлик

На следующий день Ива спустилась в Котельную проведать Уффа. Когда она вошла, мохнатый великан сидел на корточках перед топкой и смотрел на танцующее пламя. Огонь отражался в его зрачках, но Ива даже представить не могла, какие истории и сказки он там видит. Когда-то она лишилась этого дара, и теперь огонь для нее оставался просто огнем, а уголь — всего лишь углем. Ива не знала, почему так вышло. Наверное, в ту ночь Угольная Девочка забрала у нее эту способность. А может, причиной стал обычный страх. В глубине души Ива боялась, что, если она снова попытается заглянуть в глубь камней, случится что-то плохое и на зов явится некто, кто окажется в сто крат хуже Угольной Девочки.

— Ива пришла, — ухнул Уфф. — Ива принесла Уффу сахар?

— Конечно. — Ива вытащила из кармана желтый кристалл. — Вот, угощайся.

Уфф проглотил кристалл в один присест и зажмурился, делая вид, что ему очень нравится. Будто ничего лучше он в жизни не пробовал. Ива знала, что на самом деле Уфф не чувствует вкуса — ни сахара, ни других лакомств, которыми она его угощала время от времени. Но он всегда искренне радовался этим подаркам. Для обоих это было чем-то вроде ритуала, скреплявшего дружбу.

Ива присела на корточки перед дышащей жаром топкой. И лицо, и спина тут же вспотели.

— Это хорошо, что всегда есть уголь и горит огонь, — сказала она. — Иначе наверху мы бы совсем замерзли. Брр!

Для наглядности она обхватила себя руками за плечи и поежилась, будто ей очень, очень холодно. Уфф захлопал глазами.

— Почему? — спросил он.

— Ну как же: наверху зима и снега навалило по самую крышу…

— Что такое снег? — спросил Уфф.

— Это замерзшая вода… Ну… Он похож на угольную пыль, только белый и холодный.

Она задумалась, а знает ли Уфф вообще, что такое холод? Огонь в топке горел в любое время года. Здесь, в Котельной, не было зимы, как не было весны, лета и осени. Все дни как один день. Да и никакой разницы между днем и ночью тоже не было.

Уфф обдумал ее слова.

— А снег хранит истории?

— Хм… — Ива вытерла мокрое лицо рукавом. Темные прядки, похожие на перья, прилипли ко лбу. — На снегу остаются следы, и эти следы можно прочитать. Так что, да, снег хранит истории.

— А уголь — это тоже замерзшая вода?

Порой логика Черного Кочегара ставила Иву в полнейший тупик. Она не нашлась, что на это ответить.

— Я спрошу у профессора Сикорского, откуда берется уголь. Он умный и должен знать.

Лицо ее помрачнело.

— Сикорский сказал,