Только когда ты говоришь, что уверен, будто в день убийства видел у двери в ее квартиру совсем другую женщину, она заметно оживляется. Зато следователь мрачнеет.

– Чем вы можете это доказать, Тарас Иванович? – спрашивает он.

– Во-первых, та женщина была чуть ниже ростом. Во-вторых, у нее были крашеные волосы. В-третьих, она несколько раз повернула ключ в замочной скважине, прежде чем открылась дверь. В-четвертых, я беседовал с Марией Федоровной, владелицей белого пуделя. В-пятых…

– Стоп, стоп, стоп. Во-первых, кто дал вам право оказывать давление на свидетелей? Во-вторых, ваше рвение скорее повредит Диане Сергеевне, чем поможет. В-третьих…

– Это единственное свидетельство в мою защиту, – говорит вдруг она. – Тарас, большое вам спасибо. Вы – единственный человек, который мне поверил.

Ты невольно заливаешься краской. Потом говоришь:

– Не за что. Я прошу отметить этот факт в протоколе, Герман Осипович. Это была не Дана.

– Тогда кто?

– Я пока не выяснил. Я уже побывал в офисе. Побеседовал с вашим шефом, Дана. С подругой.

– С Машей?

– Да. Она ведет себя очень странно. Я уверен: Мария Васнецова что-то знает.

– Она ничего не может знать, – решительно говорит Дана. – Хотя… Я ей звонила, рассказывала о своем романе. Но это было уже после того, как…

– Скажите, Дана, – спрашиваешь ты, – Маша бывала у вас дома?

– Конечно! И не один раз! Мы же подруги! Она ко мне забегала.

Тебя охватывает жуткое разочарование. Ведь ты уже решил, что женщиной, сыгравшей роль рыжей Дианы, была Мария Васнецова. Но она бы не стала оглядываться неуверенно, прежде чем войти в подъезд. И эта родинка на подбородке… Ее ведь так трудно скрыть даже под слоем грима! А ты не помнишь родинки. Значит, это была не Маша. Все опять запутывается.

– А что говорит жена Соколенко? – спрашиваешь ты.

– Полностью подтверждает показания мужа, – отвечает Герман Осипович.

– Еще бы!

– А вы напрасно иронизируете. Есть еще показания таксиста.

– Но я не помню, как его убивала! – с отчаянием говорит Дана. – Ну не помню, и все тут!

– Герман Осипович, а вы опрашивали жителей того дома, где произошло убийство? Быть может, есть свидетели?

– Оперативники там побывали. Пока это не дало результатов, – говорит следователь. – И вообще: с какой стати вы мне даете рекомендации? Как делать и что делать? Я и сам прекрасно знаю, как следует поступить. План оперативно-розыскных мероприятий приведен в действие, в результате чего виновность Дианы Сергеевны не вызывает сомнений. Я вынужден буду написать обвинительное заключение и передать дело в суд. Это все.

– А мои показания? – спрашиваешь ты.

– А прямые улики?

– Дана, в каких отношениях вы с женой шефа? – ты смотришь на нее в упор.

– Да в никаких. Я здороваюсь, когда она появляется в офисе, Полина Эдуардовна в ответ едва кивает.

– Может, она знает, что вы влюблены в ее мужа?

– Может. Скорее всего. Она на меня так странно смотрит.

– Я хотел бы с ней побеседовать. Как это организовать?

Герман Осипович улыбается. И со странной улыбкой говорит:

– Полина Эдуардовна Соколенко – женщина чрезвычайно занятая. Весь день у нее расписан. Я бы на вашем месте даже и не пытался…

– Она ходит в фитнес-клуб «Афродита», – пристально смотрит на тебя Дана. – Я сама заказывала абонемент. А ездит она на новенькой машине, «Ниссан-премьера» серебристого цвета. Паркуется у дома. Первый подъезд. Днем, кроме занятий фитнесом, аквааэробикой и йогой, она ходит по магазинам, на массаж и еще бог знает куда. Заканчивает день «суаре» либо светской тусовкой. У нее много знакомых. А подруг нет.

– Чрезвычайно занятая женщина, – невольно качаешь головой ты. И тебе уже очень хочется ее увидеть.

– Что ж, – подводит итог следователь. – Вы усомнились в том, что в машине, принадлежащей потерпевшему, к дому подъехала Диана Кузнецова, но личность женщины, сыгравшей ее роль, не представляется возможным установить.

– Пока не представляется возможным, – уточняешь ты.

– Допустим, что это так. Допустим, документы потерпевшего, ключи от его машины и нож подбросила эта загадочная женщина. А как же портрет на съемной квартире? Халат в ванной? Диана Сергеевна, вы ведь не отрицаете, что это ваши вещи?

– Не отрицаю, – тихо говорит она.

– А отпечатки пальцев на черенке ножа? С этим как? Подбросила тут, подбросила там. Не вездесущая же она! Если подсчитать расстояние от вашего дома до квартиры, где убили Северного… Это ж другой конец Москвы! Ведь вы утверждаете, что в полночь были там. Не сходится. Как ни крути, ничего не сходится. Поэтому… Тарас Иванович, вы можете быть свободны.

Тебе ничего другого не остается, как покинуть комнату, где происходила эта беседа. Перед тем как уйти, ты внимательно смотришь на рыжую женщину. А она хорошо держится. «Милая, потерпи еще немного», – хочется сказать тебе. Но на тебя пристально смотрит следователь.

– Дана, я сделаю все, чтобы вам помочь, – обещаешь ты.

– Зачем? Что я вам такого сделала? То есть я хотела сказать: чем заслужила?

Ты молчишь, зато твой взгляд красноречив. Но она пожимает плечами. Ты ей по-прежнему безразличен, неудачник. И вновь неудачник. Потому что за эти дни, роя носом землю, ничего не добился. Тебе приходится оставить их вдвоем.

На улице, вспоминая в подробностях свидание, то бишь очную ставку, ты вновь приходишь в отчаяние. Главный вопрос: при чем здесь Маша Васнецова? Если роль Даны сыграла не она? И существуют ли на самом деле секретные документы? Может быть, здесь зарыта собака? Или надо искать в другом месте? Напряженно об этом размышляя, ты едешь к дому, где проживает с семьей Андрей Николаевич Соколенко.

По роду занятий тебе приходилось бывать в многоэтажных домах не менее элитных. Не говоря уже о твоих богатых родственниках, которые вообще предпочитают загородные особняки. А вот Андрей Николаевич Соколенко за городом жить не хочет, хотя это нынче и модно. Он хочет жить недалеко от места работы, рядом с аквацентром и фитнес-клубом, иметь под окнами охраняемую стоянку, а на крыше площадку, на которую при желании можно посадить боевой вертолет. Хорошо, что полеты над городом запрещены. Или плохо?

К дому, в котором живет Соколенко, подъезжать надо осторожно. Здесь паркуются дорогие машины, и не дай бог зацепить кого-нибудь восьмилетними «Жигулями», которые потянут ровно на одну разбитую фару иномарки, если придется их продать в целях компенсации нанесенного ущерба. Тем не менее ты нахально влезаешь на территорию, где присутствовать простым смертным не рекомендуется. Дабы не случился приступ меланхолии. Хорошо, что по темпераменту ты, Тарас, законченный сангвиник. И щеки у тебя такие, какие должны быть у настоящего сангвиника: круглые и румяные от переизбытка чувств.