Она беспрерывно мерила шагами комнату, домашние туфли оставляли светлые следы на густом ворсе бело-синего ковра, который устилал здесь пол с самых ранних лет ее детства. Следы быстро исчезали, чего нельзя сказать о мыслях, теснившихся у нее в голове. Мысли были разрозненны, неясны, но одно было совершенно определенно: предстоящую дуэль между Саймоном и ее братом нужно остановить! Во что бы то ни стало!

При этом она отдавала себе полный отчет в том, насколько это трудно. По нескольким причинам: во-первых, мужчины бывают упрямы, как ослы, когда речь заходит о делах чести и поединках, поэтому ни Саймон, ни Энтони не потерпят ее вмешательства. Во-вторых, она не имеет понятия, где эта проклятая дуэль должна состояться — о месте встречи не говорилось ни в саду у леди Троубридж, ни когда они с Энтони ехали домой. Видимо, брат пошлет со слугой записку с вызовом, и скорее всего за Саймоном будет право выбора места. Кажется, так гласят дуэльные правила, в которых Дафна не разбиралась.

Остановившись наконец возле окна, она отодвинула тяжелую портьеру и устремила взгляд в ночную тьму. Потом с некоторым облегчением подумала, что ее мать и остальные братья еще не вернулись с бала, и, значит, можно почти с полной уверенностью сказать, что ни ее объятий с Саймоном, ни последующей сцены с участием Энтони не видел никто из посторонних, ибо, появись эти слухи там, на балу, мать немедленно примчалась бы домой в страшном расстройстве и волнении.

И видимо, единственный ущерб в этот тревожный вечер был нанесен ее изорванному в клочья платью, но не чести.

Однако сейчас ее меньше всего заботили вопросы поруганной чести. Главное — не допустить дуэли. А поскольку одной ей было справиться не под силу, нужны помощники. Но кто у нее есть, кроме двух братьев? Только они — Бенедикт и Колин.

Однако первый, она почти уверена, сразу примет сторону Энтони. Удивительно, если этого не случится.

Что касается Колина, тот, конечно, тоже станет говорить, что Саймон повел себя оскорбительно и заслуживает пули, но Дафна сумеет его уговорить принять ее сторону и попробовать отговорить старшего брата от дуэли.

Затем мысли ее перекинулись на Саймона. Он тоже хочет стреляться, хочет своей смерти… Боже, но отчего? И вообще, о чем он говорил? Что хотел сказать? Какую тайну открыть? Вероятно, что-то связанное с отцом. Как странно он разговаривал со стариком Мидлторпом. Она и раньше не могла не заметить — что-то его точит изнутри. Какие-то демоны орудуют в душе. Он умеет это скрывать, однако она не один раз даже во время обычного разговора или шуточного пикирования обращала внимание на внезапно появлявшееся в глазах у Саймона безнадежное, отсутствующее выражение, которое довольно быстро исчезало, но она успевала его заметить. Это было заметно, и когда он разговаривал с другими, а она наблюдала за ним со стороны…

Так кто же ей поможет? Наверное, как ни странно звучит, только сам Энтони. Ведь что бы ни произошло в саду у леди Троубридж, ее брат не слишком хочет умереть. А такое вполне возможно. Шансов пятьдесят на пятьдесят…

Она услышала шум колес по гравию и, подойдя снова к окну, различила карету, удаляющуюся в сторону конюшни. Сцепив руки, она прошла по комнате к двери, приложила к ней ухо. Вниз она сейчас не спустится. Пускай Энтони думает, что она уснула или, во всяком случае, лежит в постели и переживает случившееся.

Он обещал, что ничего не расскажет матери. Конечно, если та без него не прослышала все-таки о том, что произошло. Ее поздний приезд говорит о том, что этого не случилось, но, быть может, какие-то слухи, пускай шепотом, начали распространяться. А шепот, как известно, имеет способность быстро превращаться в громовые раскаты.

Дафна понимала, что в конечном счете придется все равно что-то объяснять матери, которая рано или поздно, смутно или в подробностях услышит о происшедшем. Общество постарается помочь ей в этом.

Больше всего Дафне сейчас хотелось несбыточного: чтобы, прежде чем мать узнает что-либо — полуложь или чистую правду, — ее дочь была бы уже с полным на то правом названа невестой герцога Гастингса.

Этот исход и был бы самым верным и безошибочным для того, чтобы остановить дуэль. Чтобы та не могла состояться. Это спасет всех — и Саймона, и Энтони. И ее. Да, и ее…

* * *

Колин чуть не на цыпочках продвигался к дверям комнаты Дафны.

Мать уже отправилась на покой, Бенедикт прошел в кабинет к Энтони, они там разговаривают о чем-то. Его это не интересовало. Он хотел сейчас же увидеть Дафну, поговорить с ней без лишних свидетелей.

Колин негромко постучал в дверь, из-под которой пробивался свет: значит, Дафна еще не спит. Дверь открылась раньше, чем он оторвал от нее руку, — сестра стояла на пороге.

— Как хорошо, что ты пришел, — прошептала она. — Я так хотела с тобой поговорить, думала сама пойти к тебе.

— Мне тоже надо поговорить с тобой, — отвечал Колин.

— Проходи скорее.

Она закрыла за ним дверь, прошла к своей неразобранной еще постели, села на нее.

— У меня серьезные неприятности, Колин.

— Знаю, — ответил он.

Кровь отхлынула у нее от лица. — Знаешь? Что именно? Садись.

Он остался стоять. Лицо было серьезное, обеспокоенное.

— Помнишь моего приятеля Макклесфилда? — спросил он.

Она кивнула. Это был молодой граф, которого ее мать представила ей две недели назад. Как раз в тот вечер, когда она встретила Саймона.

— Макклесфилд видел, как сегодня ты с Гастингсом углубилась в сад.

У нее перехватило дыхание.

— В самом деле? И он…

Колин не дал ей договорить:

— Он сказал об этом только мне, Дафна, больше никому. Я в нем уверен. Он мой давний приятель. Но если вас видел он, то могли видеть и другие. Мне показалось, леди Данбери как-то странно смотрела на меня, когда мы беседовали с Макклесфилдом.

— Она тоже видела? Боже!

— Я не утверждаю этого, сестра. Но почему бы ей не прогуливаться со своей палкой именно в это время по саду?

— Да, она не выносит духоты залов. Ей там неинтересно. — Дафна тряхнула головой. — Но не в ее характере, как мне кажется, распространять всяческие слухи, тем более если они могут нанести кому-то ущерб.

— Ты так думаешь? — с сомнением спросил Колин. — Этот дракон, как ее называют…

— Она дракон, верно, но не сплетница. И поговорила бы сначала со мной. Правда, я сразу уехала после нашей прогулки.

— С кем?

— С Энтони, конечно. — Дафна помолчала, прежде чем спросить у Колина:

— А что он, твой приятель… что он видел?

Брат с подозрением уставился на нее:

— Что означает твой вопрос?

— Только то, что я сказала. — Дафна уже не могла скрыть в голосе ни беспокойства, ни раздражения. — Что он видел?