– Всего лишь вытащил из ада, – ответила я.

Мы выехали на юг поздним вечером, когда темнота накрыла город и, казалось, весь мир. Слушали Лану Дель Рей и Шинейд О’Коннор, рассказывали друг другу истории, останавливались в придорожных кафе, покупали кофе и сэндвичи. Пока он вел машину, я украдкой разглядывала его профиль и руку, лежавшую на руле. Мне нравилось, как он ведет машину, как интересуется моим самочувствием, как он тут же сбросил скорость, когда я обмолвилась, что меня укачало и подташнивает.

Мне нравились короткие передышки, которые мы устраивали по пути. Я садилась на теплый капот и смотрела на звезды. Здесь они были совсем иные, не такие, как в городе: яркие и крупные, словно кто-то взял огромную кисть, макнул в белую краску и хорошенько прошелся по небу.

И звезды эти не знали ни печали, ни горя. Динозавры ходили по Земле – а они сияли. В море плавали мегалодоны – а они сияли. Кроманьонцы рисовали наскальные рисунки – а они сияли. Шумеры строили свои первые храмы – а они сияли. Древние египтяне высекали из камня сфинкса – а они сияли. Империи расцветали и приходили в упадок – а они по-прежнему сияли. Немые дети вечности – холодные и безучастные.

Теперь я, дитя двадцать первого века, лежала на капоте высокотехнологичного изобретения под названием автомобиль – и звезды сияли надо мной. Теперь были мертвы все динозавры и мегалодоны, шумеры и древние египтяне, ацтеки и кельты – так что мир стал моим.

И до чего же изумительно это было – вдруг понять, что среди галактик и вселенных, среди звезд, планет и космической пыли, среди лютого холода космоса и невообразимого жара планет – здесь, на обочине дороги, сидела я, Кристи МакАлистер, пила травяной чай и смотрела на небо. А на сетчатку моих глаз падал свет, который некоторые звезды испустили еще сотни, и тысячи, и даже сотни тысяч лет назад. Свет звезд летел сквозь вселенные и галактики только затем, чтобы встретиться со мной и найти покой в глубине моих глаз! Большая Медведица и я. Пояс Ориона и я. Кассиопея и я. Эй, звезды, вы уронили свой волшебный свет, а я его поймала!

– Гэбриэл, видишь Полярную звезду?

Он встал напротив, запрокинув голову.

– Да.

– Только что ее свет попал в твои глаза. А знаешь, сколько лет этот свет летел от звезды до твоих зрачков? Я только что проверила в интернете: четыреста тридцать три года. Вообрази! Он летел-летел-летел, только чтобы в итоге попасть в твои глаза. Представляешь, мы даже не знаем, жива ли Полярная звезда до сих пор или ее уже нет. Узнаем только через четыреста тридцать три года. Это как космическая почта, которая доходит с ужасной задержкой.

Гэбриэл смотрел на меня с мягкой улыбкой.

– Есть нечто более удивительное, чем звезды, – сказал он.

– Что? – спросила я.

– Кристи МакАлистер, которая вместо того, чтобы пролистывать «Инстаграм» и выискивать ближайшие кафе, читает о том, сколько световых лет от нас до Полярной звезды.

– Ну в самом деле, какой там «Инстаграм». Эти звезды, господи, – они такие огромные, что в сравнении с ними все, абсолютно все, кажется ничтожным: земля, люди, я и вся моя жизнь.

Гэбриэл растянулся рядом на капоте, заложив руки за голову.

– Расскажи что-нибудь о своей жизни, – сказал он.

– М-м-м… Хочешь мистическую историю?

– Давай.

– Однажды моя семья устроила что-то вроде карнавала. Музыка, угощения, куча гостей, все разряжены, в масках. Мне было лет десять или около того. Для меня сшили наряд русалки: зеленая чешуя, золотой парик, блестки на щеках. Отец, помню, нарядился то ли в Дона Корлеоне, то ли еще в какого-то мафиози. Рейчел – в восточную принцессу. И вот в разгар праздника к отцу подходит женщина в наряде гадалки и просит позолотить ей ладонь. Он все отмахивался, потому что религия не поощряет все это бесовство, и в итоге вместо денег положил ей на ладонь крышечку от пива. Она скривила губы, спрятала в карман крышечку, схватила ладонь отца, зыркнула в нее и сказала: «Твоя дочка выйдет замуж за Стаффорда. Предаст тебя, как аспид. А то и вовсе убьет!».

– Да ладно, – пробормотал Гэбриэл, глядя на меня во все глаза. – Она жива хоть осталась после таких шуток?

– Все так и было, клянусь. Отец, наверно, ударил бы ее у всех на глазах, но та извернулась и исчезла в толпе гостей. Помню, он не стал бежать за ней, не стал истерить, но его лицо было красно-фиолетовым. И в этот момент он заметил меня. Наверно, мой зеленый русалочий хвост и блестки на лице напомнили ему змеиную чешую, потому что он просто не мог отвести от меня глаз. Он приказал мне идти в комнату и снять наряд. Я не посмела ослушаться, потому что он был просто в ярости… Кто скрывался за костюмом гадалки, никто так и не вычислил. Оказалось, что ее не знал ни мой отец, ни Рейчел, она не была другом семьи и непонятно, как вообще попала к нам в дом. Учитывая, что охрана всегда была такая, что мышь не пролезет.

– Что ты обо всем этом думаешь? – спросил Харт.

– Да ерунда это все. Бред сумасшедшего. Я на тысячу процентов уверена, что если и выйду замуж, то этот счастливчик не будет иметь со Стаффордами ничего общего. Руку могу на отсечение дать, вот как сильно я в этом уверена.

– Не зарекайся, – сказал Гэбриэл. – Жизнь полна сюрпризов.

– К черту такие сюрпризы и к черту Стаффордов.

– К черту Стаффордов? Что я слышу, – двинул бровью он.

Горло сжала невидимая рука. Я снова вспомнила о том, как отец ударил меня у Дэмиена на глазах и как тот позволил ему забрать меня, даже после всего, что между нами произошло.

– Именно, к черту Стаффордов.

– Он что-то сделал с тобой? – спросил Харт на выдохе, без эмоций, словно к его голове приставили пистолет.

– Нет, нет, он ничего не сделал.

И именно поэтому я больше не хочу даже думать о нем. Всю жизнь я бежала за иллюзией, совершая ошибку за ошибкой. Но теперь словно прозрела, вышла из мрака и увидела перед собой свет. Прозревать было больно, но оно того стоило. И теперь меня интересуют совсем другие вещи и совсем другие люди.

– Давай лучше поговорим о тебе, – повернулась я к Гэбриэлу.

– Обо мне?

– Да. Я вдруг поняла, что ничего о тебе не знаю. Ты словно шкатулка на замке.

Так оно и было. Мы с Хартом немало времени провели вместе и о многом говорили. Он был проницателен и умен, не так прост, как казался. У всех людей есть триггеры, темные стороны, бесы и демоны, прячущиеся в омуте, но у Харта они если и были, то он подчинил их себе полностью. Он словно обладал удивительной способностью контролировать себя и свои эмоции. Еще, судя по всему, не заботился о деньгах. У него был уникальный дар оставаться незаметным: работал на моего отца уже два года, но я все это время словно не замечала его. Мой отец был жестким и властным человеком, но я никогда не видела, чтобы он позволил себе хоть одно нелестное слово в сторону Харта. Рейчел доверяла ему. Мои братья уважали его. И еще он носил при себе оружие и, без сомнения, умел им пользоваться – значило ли это, что у него были враги?