и делалось! Разведка была?! Нет не было! Вот и вляпались в обезьянье дерьмо по собственном вине — так что все претензии пусть шлют собственным старшакам, но никак не дону Ругеру. Так что компенсация если дон Ругер и заплати, то небольшую и исключительно по собственной доброте душевной. И что в Клериатисе да и не только в нем дону никто не указ.

Выслушавшие горячую речь преданного сотрудника, гоблины пугливо притихли и предпочли вернуться к своим кружкам. С пола собрали битую посуды и выбитые зубы, вытерли лужи пива и пятна крови, после чего таверна вернулась к сонному бормотанию и так длилось до начала выступления марьячо.

С разочарованием откинувшись обратно на подушку, я допил пиво и перевел взгляд на сидящих за дальним столиком пятерых гоблинов. Среди них был недавно скинутый мной с балкона ушлепок и он, вливая в ушибленную пасть пиво, на глазах менялся в лучшую сторону — по мере того как присевший рядом с ними один из охранников нашего каравана что-то ему горячо пояснял, то и дело бросая на меня откровенно восхищенные взгляды. После того как он жестами начал показывать как я крошил обезьян, а в зале зазвучали его горячие возгласы вроде «Он трахнул их всех!», «Поимел ревунов до рева!» и «Сходил в разведку и всех убил!», я понял, что мести можно не ждать и поднялся с койки. Скучно у них тут…

К тому же я теперь знал кто в самое ближайшее время подарит мне машину, боеприпасы и запас продовольствия…

Безутешный дон Ругер был умен.

Он предпочел договариваться не в заведении для тех, кто побогаче, а на обнесенной высокой стеной собственной территории. Высокие ворота были сколочены из толстых грубых плах, демонстрируя стремление хозяина не только к безопасности, но и к простоте. Несмотря на поздний час ворота были распахнуты. За ними открывался заставленный техникой просторный двор, а в глубине виднелся вполне обычный с виду одноэтажный дом из побеленного камня. Плоская крыша, узкие редкие окна и наверняка толстенные глиняные стены — все ради прохлады внутри. На крыше антенная вышка, пара водонагревателей и целое поле столь размномастных солнечных панелей, что сразу ясно — все это добро скупалось годами из различных источников, а затем ремонтировалось. Возможно все имущество собиралось даже не годами, а поколениями этих донов Ругеров. Двор и здание освещались парой ярких ламп на высоких столбах. В их свете я увидел пару знакомых машин, окончательно убедившись, что хозяева и руководство охраной побитых караванов приехало с целью договориться. Никто не собирается устраивать разборки. Одна сторона желает получить достойную компенсацию — которая почти вся пройдет мимо семей убитых охранников и осядет в карманах сраных договорщиков, а вторая сторона желает как можно скорее и тише замять эту историю. Вскоре все останутся в выигрыши, выпьют немного текилы и разойдутся с миром.

Я оценил ситуацию издалека. Глянул на часы и… потопал обратно в таверну. Заходить внутрь не стал. Обошел ангар сзади, миновал пышущий жаром длинный кухонный навес и поймал за талию пробегающую мимо чем-то крайне недовольную и едва не шипящую Джасинту. Она вывернулась и не глядя залепила пощечину. Я перехватил ее удивительно быструю ладонь и, чуть сжав, спросил:

— Че там с моей ванной?

Опознав меня, она расслабилась и, не став вырывать руку из моей хватки, улыбнулась:

— Так ты вернулся.

— Да я и не уходил.

— Так ты ведь… — оборвав себя, она улыбнулась шире и мягче — Ну да… ты ведь здесь. Пойдем, боец. Твоя комната готова. И платить за нее не придется. Как и за завтрак со стиркой. Хозяин заведения сам раньше был караванщиком и начинал с простого охранника.

— Ага — кивнул я, идя следом за ней к приткнувшейся рядом с ангаром низенькой каменной постройке.

— Ну и еще его троюродный племянник был в вашем караване. Его имя…

— Мне плевать — отозвался я, входя в крохотную комнатушку, что едва вместила в себя койку, узкий стол и полное воды корыто.

Сбросив рюкзак у койки, я сгрузил рядом оружие и пояс, защелкал фиксаторами разгрузки. Стащив ботинки и футболку, я взялся за штаны, и стоящая рядом Джасинта заметила, крутя прядь волос:

— Я ведь еще здесь, амиго…

— Так уходи — ответил я, стаскивая с себя штаны вместе с трусами.

Толкнув ногой ремень с револьверной кобурой ближе к корыту, я шагнул в воду и медленно уселся в прохладную воду. Откинув голову на прохладный край емкости, я искоса глянул на девушку. Она никуда не ушла. Не сводя с меня глаз, она завела руку за спину и медленно задвинула щеколду, после чего задумчиво произнесла:

— Такая широкая спина… потру тебе ее хорошенько мочалкой. А то ведь ты и не дотянешься…

Предрассветным утром я был бодр как голодный волк. И столь же целеустремлен. За моей спиной осталась удаляющаяся дверь, за которой на еще влажных от нашего пота простынях спала усталая девушка. Я мог бы задержаться на несколько дней, но хоть меня и посетила эта мысль, я даже не замедлил шага. Не все наши желания сбываются, а от некоторых приходится отказываться самостоятельно.

Спокойный мирный голос донесся от одинокой скамейки, что сейчас едва угадывалась в еще прохладном сумраке, а днем была погружена в беспощадный солнечный жар. Сидящий на толстой доске незнакомец шлепнул ладонью по скамье и поднялся:

— Мы не меняемся, верно? Срубить двухсотлетнее здоровое дерево чтобы сделать хорошую скамью… и по тупости поставить ее там, где на ней никто не станет сидеть из-за вечной жары. Можно бы выкопать и перенести… но зачем, если можно бросить на землю пару циновок? Да уж… неизменная людская натура, сляпанная из благих побуждений и скотской лени… Как твои дела, коммандер Оди?

Неспешно оглядев безбоязненно шагнувшую мне навстречу крепкую фигуру, я с интересом спросил, продолжая его разглядывать:

— Кем послан, солдат?

На нем зеленая футболка и такого же цвета тактические старые штаны. Высокие ботинки, небольшой рюкзак за плечами. Там же винтовка, а на поясе открытая кобура с пистолетом и нож. Стрижен почти налысо, шляпа с защитной сеткой покачивается в левой руке. А в правой, будто чтобы подчеркнуть занятость обоих рук и это особенно, висят тяжелые четки. От них доносится пощелкивание — механическими и явно давно заученными и ставшими бессознательными движениями он перекидывает камень за камнем.

— Солдат — согласился он, проводя ладонью по жесткому ершику коротких волос