владелец усадьбы и в коридоре раздался торопливый топот — Еще я покупаю тебя.

— Я не продаюсь — рассмеялся я — И никогда не буду. Ни за деньги, ни за идею. Хватит с меня.

— Тогда я покупаю твою помощь как наемника. Ты ведь наемник? Ты убийца, незнакомец по имени Оди?

— Убийца — кивнул я.

— Убил многих?

— Ну… кто считает дохлое мясо?

— Умения убивать мало… Скажи, Оди… ты ведь не задаешь лишних вопросов и не страдаешь сраными сантиментами и тупыми убеждениями? Мне нужен хладнокровный убийца.

Я усмехнулся:

— Тупых убеждений у меня хватает. Сантименты давно кончились — да мне вообще при рождении всего одну пачку их выдали. Быстро и разошлось на всякую ерунду вроде песчаных куличиков…

— Что?

— Говорю — хватит нести херню. Я бы не пришел, не желай заработать.

— Твоя цена?

— Нормальный внедорожник или тяжелую вместительную багги. А к этому всему неплохой запас боеприпасов и медикаментов, плюс подробную карту и все добытое мной остается моим — перечислил я — И все это я хочу сразу — вот прямо щас пусть закатят на веранду. Что скажешь?

— Что скажу? А ты как думаешь? Эти твари убили моего единственного сына… наследника…

— Так у тебя вроде дочерей немало?

— Семь любимых нежных цветков… девять внуков…

— Но сын — это сын?

— Мое дитя — это мое дитя. И я не собирался пережить никого из своих детей. Я надеялся мирно и тихо помереть лет через двадцать в собственной постели и в окружении плачущих родных, провожающих меня в последний путь. Но сын… он был младшим из моих детей. Долгожданным мальчиком. Мария, моя жена, умерла при родах… Ты ведь сам мужчина. Ты должен понять…

— Не — я лениво качнул головой и принял от подошедшей старой женщины новую кружку с черным как смола кофе — Я далек от всего этого.

— Ты многое теряешь…

— Может и так. Так что насчет моей цены?

— Ты получишь все, что требуешь. А затем мы отправимся в джунгли и прикончим убивших моего сына обезьян. И… — он сделал судорожный вдох, а затем с хрипом выдохнул — И мы найдем голову моего сына! Голову! Моего! Сына! Мы отыщем! А затем я наконец-то смогу похоронить тело своего лежащего там на льду в подвале обезглавленного ребенка!

— Ладно — кивнул я — Найдем. Добудем. Закатывайте тачку и погнали. Только не в джунгли — сначала заскочим в пару других мест поближе.

— Других? — в его воспаленных глазах вспыхнул темный огонь — Это куда же?

Он не глядя нащупал налитую ему чашку с едва не кипящим кофе и сделал большой глоток, не сводя с меня глаз.

— Да тут реально рядом — усмехнулся я — Кстати… у тебя есть связи со здешними патрулями или как там их? Ну чтобы не вмешивались, когда вдруг где-то начнут утробно орать от боли…

— Связи есть — кивнул дон Ругер и сделал второй глоток — Как не быть… Нам никто не помешает… никто… Я разберусь со стражей, а ты делай что хочешь, но отыщи мне виноватых… и голову моего сына. Сделка?

— Сделка — кивнул я — И пусть моя машина не будет яркой…

Глава 9

Любители пытающиеся делать работу профи — уже проблема.

Разъяренные любители — почти сраное фаталити.

От размашистого удара безутешного отца голова, избиваемого с силой откинулась назад, с хрустом врезавшись затылком в стену. Я успел заметить, как закатились его глаза, а затем тело затряслось в мелких судорогах и сползло с лавки на испятнанную кровью землю. Там он и затих — еще живой, но если и очухается, то вряд ли станет прежним. Когда затихшая жертва не отреагировала на сильный пинок в живот, а следом и по яйцам, Ругер повернулся ко второму из отысканных нами гоблинов. Занося кулак, он повторил все тот же неизменный вопрос, заданный уже раз двадцать — с неизменным же ударом.

— Говори!

Так не пойдет… Шагнув вперед, я коротко толкнул плечом, и рычащий мститель отлетел в сторону, запнулся о подрагивающее тело и рухнул.

— Эй! — разъяренный возглас принадлежал одному из сильно похожих друг на друга молодых еще мужиков.

Оба являлись зятьями Ругера. Лениво повернувшись, я чуть отклонился в сторону, и его пытавшаяся сграбастать меня за ворот футболки пятерня прошла мимо. А вот мой кулак не промахнулся, и я с насмешливым рыком сломал ему нос:

— Говори!

Он отшатнулся, разинул рот, но я не дал ему и слова сказать, ударив еще раз в то же место:

— Говори!

Он упал, и я пнул в бедро, заставляя его взвиться от дикой боли:

— Говори!

— Да он и рта открыть не успевает! — испуганно заорал второй зятек, выставляя перед собой ладони в классическом жесте.

— Именно — проворчал я, отходя от стонущего и плюющегося кровью ушлепка.

Глянув на поднявшегося Ругера, в чьи глаза вернулась осмысленность, я понял, что он чуток пришел в себя и по крайней мере пока не станет пытаться проломить голову второму из наших совсем недобровольных собеседников.

Мы находились в большой капитальной постройке с толстыми глиняными стенами. Здание находилось на заднем дворе недавно посещенной нами таверны и принадлежало дону Ругеру — я и не сомневался, что мы легко отыщем приватный уголок для жестких бесед. Не удивлюсь, если этому воротиле принадлежит половина города. Владел он не только недвижимостью — раз уж к нам даже не качнулся ни один из местных патрульных, когда мы через весь задний двор вели дрожащих пленников с заломленными за спины руками. Но за входом в пристройку приглядывало трое людей Ругера. Внутри имелось несколько тяжелых караванных тюков, а из мебели была только длинная пристенная лавка — на нее я и усадил быстро отысканных мной ушлепков. Но сразу поговорить не получилось… но в целом я понимаю ставшего еще более несчастным отца — после таких-то недавних новостей о единственном и любимом сынишке…

Да я и сейчас не торопился вопросы задавать. Присел рядом с дрожащим мужиком, поднял с пола и протянул ему бутылку с текилой.

— Пей.

Он отказываться не стал и жадно приложился к горлышку. Ну да — если все одно подыхать, то лучше уж под анестезией. Бутылку пришлось забрать силой и тогда же