несправедливости. Они набивают свои шишки и опыт и не хотят, чтобы им мешали всякие замшелые догмы. А на подобном пути всегда много препятствий…

— И все еще не понял, почему «Африка», — усмехнулся я.

— Ну как же! — всплеснул руками Жан. — «Африка» — потому что жара! Острые темы и проблемные вопросы, понимаешь?

— А, в этом смысле, — я кивнул. — Тогда понял. Отличное название, на самом деле. Одобряю! Как дела у Ивана?

— Весь в мыле, — пожал плечами Жан. — Занимается чем-то архиважным, но пока не говорит, чем. Обещает, что все будет круто, потом все покажет и расскажет. А ваша встреча как?

Ирина принялась подробно пересказывать наш разговор с Игорем Борисовичем, а я откинулся на спинку стула, возюкая ложкой по мешанине из мороженого и джема. В рок-клуб мне идти не хотелось. Иррационально так. Поймал себя на мысли, что пытаюсь придумать повод туда не заходить. Хотя на самом деле надо бы. Светить хлебалом, так сказать. Общаться, становиться в этой среде своим в доску. Чтобы лицо мое примелькалось. А то так-то меня на сцене никто не видел в тот памятный отчетник, когда Сэнсэй взорвал зал своим появлением.

Но мне почему-то не хочется туда идти. Все время я занят чем-то другим, и даже маршруты свои по городу стараюсь строить так, чтобы они случайно не привели меня к ДК профсоюзов даже случайно.

В общем-то, никакой интриги тут нет, если задуматься. Просто мне не хотелось общаться с Банкиным. После того нашего рандеву с Колямбой, когда оборотистый делец отозвался о нем нелестно. С тех пор мне его видеть и не хотелось. Не Колямбу, причем, а Банкина. Как будто опасаюсь заразиться от него вирусом «унылого лица».

— А с девушкой вы уже познакомились? — спросил Жан, когда Ирина завершила рассказ.

— Когда бы мы успели? — сказала Ирина. — Мы же только со встречи вышли…

— Ладно, — я решительно встал. — Вы тут общайтесь еще, если что, звоните на домашний, оставляйте сообщения. А я помчал в рок-клуб, а то там лекция какая-то как раз или что-то в этом роде. Я на нее опоздал уже почти, но главное народу побольше застать…

Я тихонько проскользнул вдоль стены кабинета и сел на один из свободных стульев. Мероприятие проходило в одном из учебных классов ДК профсоюзом. На вид — обычная вузовская аудитория. Народу было не так уж и мало, человек тридцать. Правда, слушали они невнимательно.

— Творчество группы «Мотли-Крю» можно отнести к так называемому глэм-року, — нудел стоящий у доски Женя Банкин. Кажется, он просто читал, потому что на собравшихся он не смотрел, взгляд его был опущен вниз. Что там лежало на столе, мне было не видно, но общая монотонность голоса как бы намекала, что там лежит шпаргалка. — Также эта группа известна тем, что в одна тысяча девятьсот восемьдесят девятом году посетила московский международный фестиваль мира. Кроме своего эпатажного внешнего вида, участники группы также прославились проблемами с законом, постоянными интрижками с женщинами и наркотиками.

— Интрижками с наркотиками? — пробубнил я себе под нос. — Оригинально. Здрасьте, героин, позвольте вас употребить… Что вы себе позволяете, молодой человек? Я не такой, я ищу только серьезных отношений…

Длинноволосый парень с массивным кольцом в ухе и нарисованной авторучкой на щеке звездой, прыснул и бросил на меня смеющийся взгляд. Слушали Банкина невнимательно. Поворачивались друг к другу, шептались. Даже бутылки кое-кто передавал.

— Можно потише? — попросил Банкин, не поднимая глаз и перелистнул страницу. — Самыми известными альбомами группы «Мотли-Крю» стали «Сеатр оф пайн», восемьдесят четвертого и «Герлз-герлз-герлз» восемьдесят седьмого годов. В последнем они прославляли свою любовь в мотоциклам, виски и стриптизу.

«Это нужен определенный талант, чтобы так скучно рассказать об эпатажной и выпендрежной группе», — подумал я и принялся оглядывать, что за народ сидит в аудитории. Главных мастодонтов рок-клуба ожидаемо не было, в основном за партами сидели новички, которых я запомнил еще с отчетника и прослушивания'. И на лекцию они пришли явно затем, чтобы использовать ее как повод для встречи. И последующего распития… Тьфу ты, слушаешь этот канцелярит от Банкина, и мысли сразу же начинают течь с том же русле!

— После перерыва мы с вами разберем творчество еще одной группы, — сказал Банкин. — «Синдерелла». Очень интересные ребята…

Голос его потонул в гомоне, который сразу же стал на пару порядков громче.

— Через пятнадцать минут мы продолжим! — прокричал он. — Перерыв.

— Подождите, не расходитесь! — сказал я, поднимаясь. — У меня небольшое объявление!

Я вышел на середину, встал рядом с Банкиным и хлопнул пару раз в ладоши, привлекая общее внимание. Гомон чутка поутих.

— Пипл, вот какое дело! — громко сказал я. — Мой хороший друг Жан Колокольников после нового года выпускает журнал, посвященный, в частности, рок-музыке. И в честь этого организует большой концерт на новой концертной площадке человек на пятьсот. Некоторые из вас уже подписались участвовать, но места в программе еще есть, а времени все меньше. Если кто-то желает подключиться к движухе и нести свою музыку в массы, подходите ко мне, я все обскажу.

— Володя, это что еще за дела⁈ — вполголоса проговорил Банкин, дернув меня за рукав. — Кажется, мы говорили, что такие вещи надо обсуждать со мной.

— Мы вроде все обсудили, — я пожал плечами.

— А когда это все будет? — выкрикнул кто-то из аудитории.

— Одиннадцатого января, — ответил я.

— Володя, я, между прочим, тебе не разрешал делать объявления на своей лекции! — возмутился Банкин.

— Я нарушаю какое-то из правил клуба? — невинно поинтересовался я.

— Концертами членов клуба занимается концертный отдел! — голос бессменного председателя предательски сорвался на визг.

— Согласно уставу клуба, эта организация призвана помогать своим членам в творческой реализации, а не запрещать им выступления, — сказал я.

— Вы обязаны были уведомить концертный отдел! — снова повторил Банкин.

— Женя, с каких пор ты страдаешь синдромом вахтера? — поморщился я.

— Да что ты себе позволяешь? — возмущенно заголосил Банкин.

— Женя, ну в самом деле, ты чего вообще? — подал голос весьма взрослый дядька с патлами, завязанными в хвост и свитере крупной вязки. Кто-то из олдов. — Парень нормальную вещь предлагает же, не на утреннике в детском саду играть.

— У