— Не знаю, но мне есть дело.

Съехав от родителей, я заново отстроила свою репутацию. Я стала человеком, о котором не говорят. Я слилась с толпой. А мой ребенок… Он не сможет слиться с толпой.

— Стеф, что-то становится важным, только если ты считаешь это важным. Мы все отличаемся друг от друга, чем-то выделяемся. И это имеет значение, только если мы так думаем.

— Сказал привлекательный белый мужчина, представитель среднего класса. Легко говорить о том, что что-то имеет значение, только если ты считаешь это важным, в то время как сам ты находишься в привилегированной позиции.

— Я из рабочего класса. — Мэл ослепительно улыбнулся. — И я знаю, что что-то имеет значение, только если ты считаешь это важным, потому что люди всегда сплетничали о моей матери. И о том, что мой отец сидел в тюрьме. Меня это беспокоит, только когда Виктория говорит об этом. Когда она упрекает маму в том, что та разрушила ее жизнь. Когда она упрекает меня и Кумалиси в том, что мы отослали ее, потому что не любили. Вот это важно. Это причиняет мне боль. Это важно, потому что мне есть дело до того, что думает моя сестра. Да, иногда я дрался в школе из-за того, что другие ребята говорили о моей семье, но когда я вырос, то понял, что это неважно. Пусть говорят что хотят. И если кому-то что-то не нравится, то пошли они! Это их проблема. Не моя. Если кому-то не нравится, что мой ребенок мулат, то пусть убираются прочь из моей жизни. Ну их!

— Я не могу так думать. Я не такая, как ты.

— Ладно. — Мэл откинулся на спинку кресла. — Допустим, я был женат на женщине из Индии. У нас родился ребенок. Потом мы развелись. Она получила опеку над ребенком. Мы с тобой поженились. А потом она решает отправиться в кругосветное путешествие и оставляет ребенка со мной. С нами. И что, ты отказалась бы присмотреть за крохой, потому что он отличается от других?

— Конечно нет, но это же другое дело.

— Да. Потому что ты не держала этого малыша на руках с того самого дня, как он родился. Ты не чувствовала, как он растет в твоем теле. Ты не полюбила его в тот самый момент, когда он был зачат.

Когда Мэл так говорил, это казалось возможным.

Наш малыш.

— Нова, — сказала я.

— Она — та, кто нам нужен.

— Если она так идеально подходит нам, почему ты не говорил о ней раньше?

— Потому что ты не говорила.

— Я не говорила, потому что ты не говорил.

— Ты не говорила, потому что иногда тебе кажется, что мы с ней слишком близки.

— Только иногда.

— Честный ответ.

— Мне нужно подумать об этом.

Я думала три недели, мы не раз обсуждали эту возможность, и наконец все свелось к одному. К одному человеку. К Нове.

— Мы обе знаем, что ты мне не понравилась, когда мы познакомились, — сказала Стефани.

Стефани собиралась меня о чем-то попросить, это точно. Она использовала классический ход, который обычно применяется для того, чтобы убедить собеседника выполнить какую-то твою просьбу. Она открыла все карты. Или сделала вид, что открыла. Стефани пыталась манипулировать мной — на случай, если я до сих пор винила ее в том, как она относилась ко мне до нашей встречи. Признавая, что я ей не нравилась, она говорила мне, что ей стыдно за это, поэтому ей сложнее, чем мне. И ее чувства по этому поводу глубже моих. Ей стыдно, мне не следует винить ее в чем бы то ни было, а значит, мы можем «двигаться вперед», начать все заново. И это «новое начало» предполагает, что я выполню какую-то ее просьбу.

— Дело было не в тебе, конечно. Я тебя даже не знала. Все было в моей неуверенности.

Ее небесно-голубые глаза затуманились, она словно вспоминала то, что тогда случилось, — «давным-давно, в далекой-предалекой Галактике»[5]. Она качнула головой, и ее пшеничного цвета волосы разметались по плечам. Это не ее естественный цвет волос. Теперь я это знаю. Я многое знала о Стефани, женщине, которая, казалось, стала моим другом за последние четыре года.

Я помогала ей красить волосы. Я знала, что год назад с ней произошел несчастный случай. Я знала, что до прошлого года она работала менеджером в юридической компании, а теперь устроилась помощником менеджера в бутике. Я знала, что Мэл красит ей брови и ресницы раз в месяц, иначе Стефани выглядела бы так, словно у нее и бровей-то никаких нет. Я знала, что она бегает каждый день — хоть в грозу, хоть в солнцепек. Если погода была совсем несносная, Стефани ходила в тренажерный зал и становилась на беговую дорожку. Она занималась йогой. Она курила и думала, что ни я, ни Мэл не знаем о том, что речь идет о чем-то большем, чем сигаретка время от времени. Она очень мало пила. В колледже она как-то целовалась с девушкой. Ее левая грудь на полразмера меньше, чем правая. Она выщипывала седые волоски с лобка. Она всегда носила браслеты на запястьях, но в последнее время украшений на ее руках стало больше.

Я многое знала о Стефани, но если знать человека — это понимать его, то я не знала эту женщину. Она была полна тайн. Настоящая Мата Хари. Она меняла модели поведения, как перчатки, стараясь быть похожей на того, с кем общалась. Она изменялась, сливаясь с окружением. Со мной она была прямолинейна. Я много говорю и всегда пытаюсь видеть лучшее в людях. Со мной Стефани копировала эту модель поведения. Она не понимала, что я вижу ее истинную сущность под всеми наносными слоями грима. Я не просто слушала ее, я чувствовала ее. Стефани была закрыта, ее аура представляла собой клубок энергии, окруженный острыми шипами. И эти шипы не подпустят вас ближе. Вы могли провести со Стефани много часов и очень мало узнать о ней. Вы могли провести со Стефани много лет и не узнать о ней ничего.

— У меня не может быть детей. — Она то переплетала пальцы, то расплетала их, барабанила по столу, крутила в руках стакан вина.

— О боже, мне так жаль…

Мэл не рассказывал мне об этом. Он вообще не делился со мной их секретами.

Она потянулась к сумке, лежавшей на обитом кожзаменителем диване, покопалась в ней, достала пачку «Мальборо» и зажигалку.

— Ты не против, если я закурю? — спросила она.

— Конечно нет.

Сделав первую затяжку, Стефани немного расслабилась.

— Так о чем это я? — спросила она, выкурив половину сигареты. — Ах да. Я только что раскрыла тебе мою величайшую тайну. — Она натянуто улыбнулась. — Я рассказала об этом Мэлу, прежде чем мы поженились. Прежде чем наши отношения стали серьезными. Я ни за что не позволила бы ему привязаться ко мне, не сказав… Не сказав об этом. — Стефани прижала руку к груди, показывая, насколько она искренна. Показывая, как тяжело ей было открыться постороннему человеку. — Это медицинская проблема. Несчастный случай…