— И ты называешь это дождем? В горах это считается моросью. Да, Мейри?

Она кивнула, вложила ладонь в его руку, и Коннор повел ее к выходу из Банкетного зала.

Следуя за Коннором к выходу из дворца, Мейри изо всех сил пыталась думать о дюжине самых разных вещей: о свежем ночном воздухе, таком чистом после первого весеннего дождя; о разговорах с солдатами за столом, — но все мысли разлетались от прикосновения теплой руки Коннора к ее ладони, почти такого же интимного, как поцелуй. Это прикосновение казалось ей поразительно знакомым, пробуждало в душе Мейри воспоминания детства, когда Коннор заходил за ней, чтобы повести кататься верхом. Только теперь его рука стала больше, грубее и мозолистее от многих лет тренировок с мечом и клинком. Мейри видела рядом его безупречный профиль, и сердце ее замирало.

Они вошли в Пеббл-Корт и спрятались от дождя под одной из верхних галерей. Коннор сказал Седли, что она принадлежит ему. Теперь Мейри верила этому. Невинный вид Эдварда Уиллингема, когда тот напомнил Коннору его собственные слова, убедил ее. Конечно, это было большой дерзостью со стороны Коннора, ведь он не мог знать, что ее ненависть к нему не так глубока, как раньше, но Мейри не сердилась на него. Да, он немного прямолинеен в своих мыслях и действиях, но ей это нравилось. Это доказывало, что Англия не очень его изменила, что он по-прежнему любит ее. Но насколько сильно? Бросит ли он на этот раз Англию ради нее?

— Капитан Седли кальвинист, — заявила она в бесполезной попытке не смотреть на его губы. — Он может это отрицать, но он одной веры с принцем Вильгельмом и, видимо, желает свержения Якова.

— Я знаю, — спокойно ответил Коннор.

Мейри уловила сожаление в его голосе и, желая успокоить, стиснула ему руку.

— Ты давно его знаешь?

— Да, мы прибыли в Уайтхолл примерно в одно время. Мы вместе сражались против врагов Карла, и оба в бою доказали свое умение. Он получал звания не позже меня и не мог мне завидовать. Мы оставались друзьями, хотя он и протестант. Мне больно от того, что Ник выполнял поручения Вильгельма, даже спланировал мое убийство.

— Но, Коннор, ты же не знаешь наверняка, что нападение организовал именно он. И зачем Вильгельму твоя смерть? Кроме того, — добавила Мейри, стараясь развеять его тревожные мысли, — мне кажется, он больше думает о том, какое впечатление произведет его военная форма на дам, чем на возможных врагов.

В отличие от Коннора, который и не подумал снова завязать ленты на шее. Интересно, он знает, как великолепно выглядит в военном мундире? Каким стройным и элегантным кажется в этом своем камзоле с начищенными до блеска сапогами? Как расстегнутый ворот и развязанные банты приоткрывают его необузданную суть? Казалось, самому Коннору не было до этого никакого дела, и оттого он казался еще привлекательней. Мейри придвинулась ближе и вдохнула его чистый запах, слегка отдающий сандаловым деревом.

— Ты чувствуешь запах?

Пытаясь собраться с мыслями, Мейри отняла у него свою руку. Ей было страшно так сильно любить его, страшно вновь потерять. Второго раза она не переживет. Сможет ли она ради Коннора покинуть Шотландию? Она подошла к краю дорожки и стала смотреть на потоки дождя, потом прикрыла глаза и глубоко вдохнула.

— Ты чувствуешь запах травы? Ветра? Клянусь, я слышу аромат вереска.

Коннор подошел и стал позади нее так близко, что Мейри ощущала жар его тела и теплое дыхание.

— Пахнет домом, — негромко проговорил он, и сердце Мейри отчаянно забилось в груди.

Дом!

Она улыбнулась и заглянула ему в глаза. Коннор, не дыша, вытер каплю дождя с ее носа.

— От тебя хорошо пахнет, — выпалила Мейри, не успев себя одернуть.

— Благодарю, — протяжно произнес он и так же неспешно улыбнулся.

Хватит строить из себя жеманницу. Кокетство не в ее натуре, и Коннор отлично это знает.

— И выглядишь ты тоже прекрасно. Когда леди Холлингсуорт тебя увидела, клянусь, она…

— Важно, что видят твои глаза, а до остальных мне нет никакого дела.

Мейри улыбнулась и посмотрела на луну. Была вторая четверть, но света хватало, чтобы окрасить его лицо серебристыми бликами.

— Ты сладко поешь, Коннор, но я ведь уже не ребенок — меня не одурачишь словами.

Она отошла, чтобы не броситься ему на шею. Мейри позволила ему вернуться в свою жизнь, в свое сердце. Если они опять расстанутся, она этого не переживет.

— Ты знаешь, как я горевала по тебе? — Мейри повернулась к нему лицом, испытывая непреодолимое желание рассказать все, чтобы он знал правду. — Каждый день я плакала от того, что ты можешь погибнуть в бою за протестантского короля, и я больше никогда не увижу твоего лица.

Теперь Мейри могла смотреть на него сколько угодно. Это ее Коннор. Он стал старше, мрачнее, но все равно оставался ее Коннором. Сейчас он молча слушал, а она рассказывала ему о своих страхах, о том, почему была с ним так холодна и никак не могла простить. Казалось, Коннору хочется обнять ее, но он не прервал ее рассказ.

— Каждый раз, когда к Кэмлохлину приближался всадник, я боялась, что он несет известие о твоей смерти. Я день за днем и год за годом ждала твоего возвращения, но ты не вернулся.

— Я не мог, — наконец произнес он и шагнул к Мейри. — Во всяком случае, вначале. Ты же знаешь. Я писал тебе, просил приехать.

— Я не могла оставить Шотландию. И ты об этом тоже знаешь.

— Я надеялся, что ты любишь меня больше, чем Кэмлохлин, Мейри.

Видит Бог, она действительно любила его больше. Неужели все эти годы она думала о нем неверно? Неужели Коннор продолжал любить ее даже после того, как уехал? Мейри убедила себя, что просьбы приехать были просто способом навсегда убрать ее из его жизни. Неужели она ошибалась?

— У сплетен длинные ноги, Коннор. У тебя были любовницы. Ты стал знаменит своими похождениями в чужих спальнях не меньше твоего отца.

— Я хотел только тебя, Мейри. — Коннор стоял совсем рядом, она дрожала от его близости, от раскаленной силы его взгляда. — Как только я снова увидел тебя, то сразу понял, что смогу любить тебя одну.

— Но семь лет, Коннор…

— Послушай меня. — Его мягкое дыхание касалось ее щеки. Слова звучали спокойно и серьезно. — Не имеет значения, сколько времени меня не было. Я никогда не прекращал думать о тебе, хотеть тебя. Я не представляю себе жизни без тебя. А теперь перестань спорить и поцелуй меня.

Генри де Вер стоял на верхней галерее и смотрел вниз, на пару, слившуюся в объятии. Сердце его разрывалось. Струи дождя стекали по его голове. Парик намок, и он снял его, чтобы мокрые локоны не лезли в глаза. Он знал, что Грант влюблен в Мейри. Любой, у кого есть глаза, видел это. Но Мейри! Она так обманула его. Сука!