Вскоре мы приблизились к лодке на такое расстояние, на котором ее уже должны были услышать наши гидролокаторы. Напряжение нарастало. И тут раздался сигнал с «Морна», находящегося в миле от меня по левому борту: «Есть контакт! Атакую!» Это был последний сигнал, переданный кораблем. Несколькими секундами позже раздался сильный взрыв, разнесший «Морн» на мельчайшие обломки. От корабля не осталось практически ничего.

С мостика «Бикертона» мы, оцепенев от ужаса, наблюдали за происшедшей трагедией. Невозможно было не думать о друзьях, которых нам теперь уже никогда не увидеть. Но мы не имели возможности предаваться скорби слишком долго. Следовало принимать срочные меры, потому что, придерживаясь прежнего курса, мы, скорее всего, встретились бы с остальными торпедами. Я приказал флотилии покинуть опасный район с тем, чтобы затем вернуться с другой стороны и продолжить охоту за лодкой. Проходя мимо места гибели «Морна», мы заметили нескольких человек, уцелевших после взрыва. Они пытались карабкаться на плавающие вокруг обломки. Было бы чистым безумием застопорить машины и заняться спасательными операциями, явившись тем самым отличной мишенью для вражеских торпед, для полного удобства еще и неподвижной. Поэтому мы прошли мимо, хотя, должен признаться, такое решение далось мне очень тяжело.

После этого мы в течение нескольких часов утюжили вдоль и поперек зеркальную поверхность воды, но никаких признаков лодки так и не обнаружили. К тому времени уцелевших моряков с «Морна» уже подобрал «Эйлмер» и доставил их в Плимут.

Хотя я и понимал, что условия для работы гидролокаторов неподходящие, меня чрезвычайно удручала мысль, что гибель корабля из моей группы останется неотомщенной. Позже, когда мне удалось расспросить уцелевших парней с «Морна», выяснилось, что корабль пал жертвой акустической торпеды. Люди видели, как она спокойно плыла мимо, но неожиданно повернулась и попала прямо в носовой погреб. Находящиеся там снаряды взорвались и разнесли корабль на куски.

Самым неприятным был тот факт, что корабли шли на малой скорости, делающей их незаметными для акустических торпед (они назывались GNATS). Но, установив контакт, Холланд приказал набрать скорость для атаки. По нелепой случайности не заметившая до сих пор корабль торпеда проплывала мимо. Ее привлек резко усилившийся шум винтов, в результате и произошло несчастье.

Трагедия показала, что теперь морские охотники и их дичь находятся примерно в равном положении. У противолодочного корабля больше нет никаких преимуществ. Срочно необходимо эффективное «противоядие», способное справиться с акустическими торпедами.

Все без исключения офицеры «Бикертона» были расстроенны и подавлены. Получив приказ передислоцироваться в глубь пролива, в район между Шербурским полуостровом и Портлендом, мы несколько воспрянули духом. После происшедшей трагедии нам было слишком тяжело оставаться в том же районе, на подступах к проливу. Мы надеялись, что смена обстановки принесет удачу и у нас появится возможность отомстить за «Морн».

Как раз в это время немецкие лодки немного зашевелились, сделав несколько неуверенных попыток прорваться к флоту союзников. В этом они не преуспели и даже потеряли две новенькие субмарины. Одну из них потопила группа под командованием Ронни Миллза, моего старого и доброго друга, другую – группа Клифа Гвиннера.

Для нас наступили трудные времена, но вначале беспокоили нас вовсе не вражеские лодки. Гидролокаторы улавливали эхо от великого множества потенциальных мишеней, каждую из которых следовало классифицировать, что не всегда являлось легкой задачей. Довольно сложно определить, от чего пришло эхо. Сигнал мог отразиться от лежащей на дне субмарины, затонувшего еще во время Первой мировой войны корабля или же от обломка скалы, нагло торчащего из морского дна.

Пролив Ла-Манш в течение многих столетий являлся напряженным морским путем. За это время на нем по разным причинам затонуло множество торговых судов и военных кораблей. Причиной гибели морского судна могла быть непогода, столкновение с другим судном, а также военные действия. Таким образом, на дне пролива в изобилии скопились обломки, которые посылали на наши «асдики» эхо. И всякий раз, получив сообщение об очередном эхо-сигнале, я отправлялся на мостик, чтобы решить, как действовать дальше.

Опытная противолодочная команда, располагая временем, почти всегда может с высокой степенью точности определить, от какой цели идет сигнал – движущейся или неподвижной. Но на мелководье подводная лодка может спокойно устроиться на дне, став тем самым для гидроакустиков очередным обломком кораблекрушения.

Мы знали, что уже давно ведется разработка специального аппарата, который мог бы получить графическое изображение объекта, от которого идет отраженный сигнал, но, насколько нам было известно, его еще испытывали, поэтому на кораблях такого полезного прибора еще не было. Иногда можно было получить представление о форме объекта и с помощью доступных нам приборов, но для этого необходимо было пройти строго над ним, причем вдоль его длины, фиксируя изменение глубины с помощью эхолота. Такую операцию осуществить чрезвычайно сложно, особенно когда корабль находится под воздействием сильных течений.

Кроме того, весьма грубое представление о размерах объекта можно получить исходя из длины дуги, на которой фиксируется отраженный сигнал. Произведя несложные тригонометрические вычисления, можно определить длину объекта. Если она слишком велика для субмарины, такой объект можно не принимать во внимание. Но тем не менее его следует нанести на карту. Хотя это не дает гарантии, что этот же самый объект впоследствии не будет заподозрен снова и снова. При отсутствии береговых ориентиров точность кораблевождения составляет сотни ярдов, а для того чтобы быть уверенным, что полученный контакт является «старым знакомым», точность должна быть намного выше, в пределах нескольких ярдов. Поэтому мы очень обрадовались, когда получили морской вариант авиационного навигационного прибора, известного под названием «Джи» («Gee»). С его помощью мы значительно повысили точность кораблевождения и больше не теряли так много времени на повторное обследование уже знакомых подводных объектов.

Но даже при этом нам приходилось почти каждый час останавливаться и «обнюхивать» очередной контакт, а в сомнительных случаях и атаковать его. Некоторые затонувшие корабли, подвергшиеся атаке глубинными бомбами, в ответ выбрасывали нам на поверхность свои сохранившие плавучесть грузы. А появившийся на воде длинный «язык» тяжелого топлива, еще долго сопровождавший нас, красноречиво доказывал, что мы снова нашли не прекрасного лебедя, а гадкого утенка.

Частые ложные тревоги, постоянные вызовы на мостик, следовавшие в любое время дня и ночи, были чрезвычайно утомительными. Правда, у нас имелось весьма своеобразное развлечение. Южная граница одного из районов патрулирования проходила у берегов острова Олдерни, на котором даже после освобождения основной территории Франции оставался немецкий гарнизон, имевший дальнобойные орудия. Похоже, ни у кого не было времени выбить немцев с этого маленького островка. И всякий раз, когда мы приближались к южной границе района патрулирования, упрямые немцы открывали огонь по нашим кораблям.