За те несколько месяцев, в течение которых мне довелось командовать этим кораблем, сошедшим с американского конвейера, я к нему очень привязался. Я понимал, что это не аристократ вроде «Вечерней звезды» и не рабочая лошадка, каким был «Уолкер». Но это был достойный корабль, и я искренне горевал о потере.

Между тем капитан Лей на «Набобе» тоже решил принять меры предосторожности и эвакуировал основную часть команды, не занятую на ремонтных работах, на корабли эскорта. В течение следующих трех часов, пока мы ждали казавшегося совершенно неизбежным возвращения немецкой подводной лодки, корабли сопровождения описывали круги вокруг авианосца, обеспечивая максимально возможную защиту. К сожалению, мы отлично понимали, что защита не слишком надежна. Хотя нашей вины в этом не было. Дело было только в тяжелых условиях для работы «асдиков».

Один раз наблюдатель на «Блае» вроде бы заметил перископ подводной лодки, но ни с «Блая», ни с «Эйлмера» не удалось установить контакт. Мы чувствовали себя совершенно беспомощными и очень переживали из-за этого. Но очевидно, капитан подводной лодки решил больше не рисковать, и в 22.30 «Набоб» наконец обрел способность двигаться. Сначала он делал всего лишь 6 узлов, затем его скорость возросла до 10. В гавань мы прибыли благополучно.

Вражеская подводная лодка «U-354», которой не хватило чуть-чуть решительности, чтобы занести в свой актив гибель авианосца, не долго праздновала свой хотя и не полный, но все-таки успех. Застигнутая врасплох «свордфишем» с нашего старого друга «Виндекса», она отправилась на дно всего лишь несколькими днями позже.

По прибытии в Ливерпуль я понял, что нуждаюсь в отдыхе. Я слишком устал, да и удача явно решила от меня отвернуться. В таких условиях было бы неразумным оставаться на прежней должности. Мое начальство тоже это понимало. Поэтому я без сожалений сдал командование 5-й эскортной группой коммандеру Бертраму Тейлору и отправился к жене и сыну в Дербишир. Моя жена даже не подозревала о том, что «Бикертон» покоится на морском дне. Представляю, какой она пережила шок, когда на вопрос, где мой багаж, я ответил, что все мое ношу с собой.

Глядя на ее встревоженное лицо и полные слез глаза, я неожиданно для самого себя понял, что ее жизнь на берегу с нашим маленьким сыном вовсе не была легкой, что наша разлука была для нее ничуть не менее, а может быть, и более тяжелой, чем для меня. В течение нескольких лет мы виделись лишь урывками. И я поневоле задумался, как бы чувствовал себя я, доведись нам поменяться с ней местами. А на войне такое случалось отнюдь не редко.

Итак, моя война подошла к концу. Что ж, всему когда-нибудь приходит конец, вот и сейчас следовало признать, что я отвоевался. Хотя сражение в Атлантике было фактически выиграно еще в мае 1943 года, после чего наши трансатлантические конвои в подавляющем большинстве случаев никто не тревожил, высадка союзников в Европе, а также появление на подводных лодках шноркелей означали переход войны в новую фазу. И хотя действие теперь чаще всего разворачивалось на мелководье вблизи наших берегов, причем мы имели все мыслимые преимущества, включая поддержку с воздуха, такие бои были даже более затяжными и утомительными, чем при защите конвоев. Причем для обоих участников. Раньше у подводных лодок была возможность пусть на короткое время, но скрыться от наших приборов. Найти лодку, спрятавшуюся между рыбными косяками или затонувшими кораблями, весьма затруднительно, и у них всегда был шанс на удачный исход операции. А если лодка обнаружена на мелководье, ее конец предопределен.

Команда корабля-охотника не знает ни сна, ни отдыха, постоянно находится в напряжении, в любое время суток, независимо от погоды. Сейчас спокойно, но ты никогда не знаешь, что будет через минуту. Акустики денно и нощно находятся на боевом посту, вслушиваясь в эхо от подводных камней и стаек дельфинов, обломков кораблекрушения, происшедшего еще в позапрошлом столетии, и движущегося по своим делам крупного косяка атлантической сельди. И только опыт и удача позволяют отличить эти ложные контакты от затаившейся неподалеку грозной субмарины. А пока на корабле решают, атаковать или нет, вполне возможно, на шум его винтов уже движется смертоносная акустическая торпеда.

В таких условиях люди быстро устают. Недостаток сна, конечно, сказывается, но вовсе не он является решающим фактором. Главное – это выматывающее душу знание, что на протяжении всего рейса у тебя нет ни одной минуты покоя. Ты не имеешь права ни на миг расслабиться, потому что в любой момент может прогреметь взрыв, означающий, что торпеда попала в твой корабль или в корабль твоего товарища. Умение постоянно быть начеку – главное качество, позволявшее победить в этой войне. К сожалению, я понимал, что утратил его. Настала пора уходить.

С незапамятных времен роль военно-морского флота всегда заключалась в защите наших торговых путей. В годы Второй мировой войны было особенно важно обеспечить свободное продвижение торговых караванов, доставляющих продовольствие и прочие остро необходимые населению и войскам грузы. Мы также имели возможность поддержать с моря удары по береговым объектам противника.

Часто утверждают, что появление оружия массового уничтожения, такого как водородные бомбы, полностью изменило роль военно-морского флота в современной войне. Некоторые экстремисты даже заявляют, что в будущей войне флот не сможет принести никакой практической пользы. Мол, все равно новая война будет последней. И что толку думать о защите торговых путей между странами, если все они будут представлять собой дымящиеся руины.

Но давайте подумаем. Если новая война будет, разве она непременно начнется с обмена ударами, которые сотрут с лица земли все живое? Разве хватит у кого-нибудь из стоящих у кормила власти людей безрассудства отдать приказ, в результате которого будет уничтожена цивилизация на всей планете? У премьер-министра Великобритании? Разумеется, нет. Наша страна наиболее уязвима для оружия массового уничтожения. У американского президента? Возможно, сегодня это и не исключено. США более или менее защищены от контрудара. Но со временем самолеты непременно начнут летать через Северный полюс, появятся ракеты дальнего радиуса действия, способные нести ядерные заряды. Что тогда? У русских? Но если русские готовятся к ядерной войне, зачем тогда они строят новые первоклассные военные корабли, включая 400 океанских субмарин?

Если мы все уверены, что будущая война неизбежно будет ядерной, давайте пустим военные корабли на металлолом и употребим все силы и средства на развитие авиации, которую будем постоянно держать в боевой готовности. Тогда, возможно, мы и успеем нанести ответный удар до того, как сами перестанем существовать.

Но я не думаю, что сильные мира сего когда-нибудь пойдут на это. На мой взгляд, новая мировая война, вероятнее всего, разовьется из одного из местных конфликтов, куда мало-помалу окажутся втянутыми значительные силы. И пока страна, развязавшая войну, будет принимать «судьбоносное решение», использовать ядерное оружие или нет, ее населению придется голодать, так как рыскающие вокруг подводные лодки не пропустят к ней ни одного транспорта с продовольствием.