Они завязали разговор, и Корри узнала, что эта женщина была проституткой, которую арестовали за заражение немецкого солдата венерическим заболеванием.

Корри рассказала ей об Иисусе и сказала: «Если вам когда-нибудь понадобится моя помощь, приходите ко мне. Я живу…» Ее голос сорвался. Можно ли все еще назвать Бейе своим домом? Увидит ли она когда-нибудь своих родных?

Она откинулась назад, закрыла глаза и задремала. Ей снилось, что она находится в Бейе и слышит, как градины бьют в окна. Она проснулась от реального звука, похожего на удары града по товарному вагону.

«Это пули! – закричал кто-то. – Поезд под обстрелом!»

Немецкие пулеметы открыли ответный огонь, и Корри понадеялась, не спасает ли их случайно голландская армия. Пули продолжали попадать в поезд, и она потянулась к руке Бетси. Через несколько минут стрельба прекратилась, и поезд простоял неподвижно в течение часа, прежде чем снова тронуться в путь. Корри услышала, как в впередистоящем вагоне кто-то запел: «Прощайте, любимые Нидерланды, дорогое отечество, прощай».

Затем ее осенило – никто из ее семьи не знал, куда их с Бетси отправили. Она нашла маленький листок бумаги и написала на нем свои имена, добавив, что их везут в Германию. Она попросила нашедшего переслать записку Нолли, а затем просунула ее через щель в стене товарного вагона. Возможно, найдется добрый человек, который перешлет для них весточку.

Через некоторое время она снова задремала и проснулась на рассвете, когда кто-то объявил, что они проезжают через Эммерих, город на западном берегу Рейна.

Они въехали в Германию и были уже совсем недалеко от места назначения. На другой день женщины начали просить воды. На следующей остановке солдат передал им ведро, но заключенные, стоявшие ближе всех к двери, выпили всю воду, остальным не хватило. Вечером и на следующее утро охранники передали в товарный вагон еще воды, но каждый раз женщины, стоявшие у дверей, выпивали все. Шел третий день, а Корри и Бетси не получили ни капли. От жажды они начали бредить.

В следующий раз, когда поезд остановился, вода наконец добралась до конца, и Бетси поднесла кружку к губам Корри. Она пила жадно, глоток за глотком, а потом решила, что лучше приберечь немного на вечер. Мгновение спустя она снова начала бредить, ей казалось, что она в больнице.

«Сестра, пожалуйста, дайте мне немного воды», – шептала она.

Корри забылась и проснулась только утром четвертого дня. Поезд остановился в городке под названием Фюрстенберг, примерно в сорока милях к северу от Берлина. После значительной задержки дверь товарного вагона открылась, и заключенным было приказано выйти. Одна за другой женщины, спотыкаясь, ползли к выходу. Свежий воздух, солнечный свет, жизнерадостная зелень, открывшиеся перед ними, подняли им настроение. Спустившись с поезда, Корри увидела красивое голубое озеро, а на дальнем его берегу, среди платанов, маленькую церковь и аббатство.

После того, как все высадились, охранники крикнули им, чтобы они построились в шеренги по пять человек. Корри посмотрела на дюжину или около того солдат, охранявших тысячу женщин: большинству из них было немногим больше пятнадцати лет. Узницы находились в плачевном состоянии, ослабевшие, обезвоженные, так что сопротивляться не имело смысла. Женщины начали двигаться колонной, и когда дошли до озера, им выдали ведра, чтобы они смогли напиться озерной воды.

Корри вдоволь напилась и рухнула на сочную траву. Пока она любовалась на великолепное озеро и поля за ним, на ум пришло начало Псалма 22: «Господь – Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться: Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим».

Текст псалма был подходящим, поскольку Корри и Бетси предстояло пройти через долину смерти: Равенсбрюк. Самое страшное слово для женщин во всей Европе. Концентрационный лагерь для женщин-заключенных был печально известен жестокостью, безжалостностью тюремщиков и непрекращающимися казнями.

Через некоторое время мальчики-солдаты созвали женщин обратно в строй, и они снова пошли вперед. Около полутора километров они кружили вокруг озера, а затем начали подниматься на холм. Строй миновал несколько деревенских жителей, в основном семьи, и Корри обрадовалась виду маленьких детей, широко раскрытыми глазами разглядывающих их жалкое шествие. Взрослые, однако, – очевидно, им запретили разговаривать с заключенными, – старались смотреть в другую сторону.

Корри и Бетси поддерживали друг друга, карабкаясь на холм, и когда достигли вершины, увидели обескураживающее зрелище. Среди живописных окрестностей стояли бесконечные ряды серых бараков, окруженные высокой бетонной стеной со сторожевыми вышками. Ближе к краю из дымовой трубы поднимался сероватый дымок.

«Равенсбрюк», – донеслось с передней линии.

По группе разнеслась весть: они прибыли в ад.

Дошедших до лагеря женщин встречали распахнутые массивные железные ворота; они двинулись между рядами охранников СС. Миновав ворота, какая-то голландка начала петь:

Мы никогда не теряем мужества;Мы высоко держим головы;Они никогда не подавят нас,хотя и очень хитры.О да! О да! вы, настоящие голландки,выше голову, выше голову, выше голову!

За процессией наблюдал не кто иной, как Фриц Сюрен, комендант лагеря. На первый взгляд он выглядел слишком молодым для такой должности – едва за тридцать – детское личико Сюрена и ясные голубые глаза никак не соответствовали степени его профессионального садизма.

«Я не понимаю этих голландцев, – заметил он стоявшему рядом помощнику. – Их трамбуют в товарные вагоны, три дня везут, как скот, и после этого они маршируют в мой лагерь с гордо поднятой головой и со словами “Мне совсем не больно; вам нас не подавить”».

Внутри Корри огляделась: высокие стены, сторожевые вышки и вездесущая колючая проволока, натянутая поверх каждой стены и на земле. Знаки с черепами и скрещенными костями через каждые несколько ярдов предупреждали о том, что провод находился под электричеством[55]. Унылые, серые бараки тянулись на километры вперед, между ними не было ничего, кроме песка или золы. Невероятно, но в лагере не было ни деревьев, ни кустарников, ни растений – ни единого намека на цвет.

Корри и несколько других заключенных заметили ряд кранов и бросились туда, чтобы попить и умыться. Через несколько секунд появилась команда охранников СС – женщин в темно-синей форме, которые кричали и размахивали палками. Никому не разрешается нарушать строй, кричали они, и Корри с остальными поспешили обратно к основной группе.

Охранники повели их по улице между казармами, отовсюду тянулись руки скелетов, выпрашивающих еду. Корри и другие женщины начали бросать им хлеб, который они сберегли в поезде, но охранники прогнали истощенных заключенных.

Пленниц Равенсбрюка морили голодом, это входило в план поддержания порядка.

Вскоре они оказались перед массивной брезентовой палаткой с разбросанной по полу соломой. Всем велели ждать, и Корри с Бетси опустились на землю, однако сразу же вскочили на ноги, почесываясь.

Вши! Блохи!

Они расстелили на зараженной соломе свое одеяло и сели на