построениях заключенные топали ногами в ритме марша. Чтобы хоть немного утеплить свои тщедушные пальтишки, Корри и Бетси набили их газетой. Спать стало невозможно: разбитые оконные стекла пропускали порывы ледяного ветра. Кто-то набросил одеяла на самые разбитые окна, но от холода это мало помогло.

Однажды холодной ночью Корри обняла Бетси, чтобы согреть ее, и в ужасе почувствовала, что ее пульс стал слабым и учащенным.

На второй неделе декабря охранники выдали каждому заключенному дополнительное одеяло, но тен Бумы недолго наслаждались этой привилегией. Из Чехословакии пригнали новую партию заключенных; одной из женщин, размещенной рядом с Корри и Бетси, одеяла не хватило, и Бетси настояла, чтобы они отдали ей одно из своих.

Во время одной из вечерних перекличек Корри увидела группу полуживых женщин, выходящих из соседнего Nacht-und-Nebelbarak, барака под названием «Ночь и туман». За романтичным названием скрывался тихий ужас: в этом бараке содержались женщины, приговоренные к смертной казни, некоторые из которых использовались в качестве Каниенхен («подопытных кроликов»), на них ставили медицинские эксперименты. Казалось, каждый уголок Равенсбрюка специально проектировался для того, чтобы вызывать ужас и шок, от завода Сименс и камер физических наказаний до бункера для опытов.

На следующее утро Корри, Бетси и другие женщины из группы по вязанию проходили мимо необычного здания. Все окружающие казармы были унылыми и серыми, но это место выглядело гораздо хуже: изначально построенное как караульное помещение, оно имело внутренний двор, огороженный железной решеткой, по сути, камеру на «свежем воздухе». Корри узнала, что там содержались женщины, выполнявшие самую тяжелую работу: они строили дороги, носили уголь, рубили дрова.

Однажды Корри заметила, как в том дворе совершенно одна ходит молодая девушка – худая и болезненная. Как раненое животное, она прижималась к стене здания. Корри почувствовала, что она умирает, и, вероятно, очень скоро все для нее кончится.

Никому не разрешалось разговаривать с теми, кто находился во дворе, поэтому Корри молилась молча:

«О Спаситель, полный милосердия, возьми это бедное дитя в Свои объятия; утешь ее и сделай счастливой». Эту молитву заслужили столько разных страдалиц Равенсбрюка.

Старая госпожа Ленесс, например. Смертельно больная и слабая, она однажды утром не смогла выйти на перекличку и осталась в постели. Появились лагер-полицейские – заключенные, которые служили лагерной полицией, – и рывком подняли миссис Ленесс на ноги. Однако она не могла стоять, поэтому лагер-полицейские избили ее. Вернувшись, заключенные барака 28 обнаружили госпожу Ленесс на земле. Корри и другие бросились к ней, чтобы поднять ее на кровать, и Корри начала искать носилки, чтобы отнести ее в больницу. Таких не нашлось, поэтому группа женщин решила отнести и обмыть госпожу Ленесс хотя бы в туалет.

По пути госпожа Ленесс испачкалась, и охранница безжалостно избила ее. Удары сыпались безостановочно, до тех пор, пока госпожа Ленесс не перестала двигаться.

Так она и погибла.

Их жестокости не было предела. Спустя пару дней перекличка в 28-м бараке началась в три тридцать утра – на час раньше, – потому что накануне три женщины опоздали. Стоя в ледяной темноте, Корри заметила пару фар, прыгающих по снегу. Грузовики направлялись в лагерную больницу. По рядам прошел шепот.

Мгновение спустя дверь больницы открылась, и вышла медсестра, кто-то опирался на ее руку. Женщина помогла пациентке подняться и сесть в первый грузовик, затем появились другие медсестры, с другими больными под руку. Насколько Корри могла догадаться по внешнему виду, пациенты были пожилые, немощные или умственно отсталые; медсестры осторожно помогали каждому из них забраться в грузовик. Вскоре санитары привели других пациенток, одну из которых Корри знала – мать с маленьким сыном, они оба отбывали срок в лагере. Однако она не казалась больной или немощной, и Корри предположила, что ее доставили в больницу из-за ее непрекращающихся просьб о том, чтобы ее сын был рядом с ней.

Через несколько минут в транспорт набилось около сотни человек, а затем появились носилки с пациентами, настолько слабыми, что их пришлось нести к грузовикам. Но куда они направлялись? В настоящую больницу?

«Больных увозят!» – прошептал кто-то рядом с Корри.

По толпе пронеслись вздохи, но Корри не сразу поняла, что происходит. Если этих пожилых и больных перевозили не в больницу, то почему медсестры с ними так нежны и заботливы?

Она наблюдала, как грузовики завелись и поехали прямо к крематорию[60].

Глава 22

Скелет

В конце осени и в декабре, когда союзники приближались к Германии, Генрих Гиммлер посетил ряд концентрационных лагерей, чтобы лично отдать приказ о сокращении численности заключенных. Он знал, что некоторым лагерям придется эвакуироваться, знал он и что многие пленники не в состоянии передвигаться на длинные расстояния. В Равенсбрюке он встретился с комендантом Фрицем Сюреном и дал указание немедленно ликвидировать больных, старых или нетрудоспособных заключенных. Чтобы ускорить процедуру массового убийства, он приказал построить второй крематорий и газовую камеру.

В Равенсбрюке, как и в других лагерях, заключенные знали, что их шансы на выживание уменьшаются с каждым днем. Все видели, как каждое утро увозили мертвые тела, как из крематория поднимался дым. Многие предпочли покончить с собой[61].

Корри никогда не думала о том, чтобы лишить себя жизни; скорее, она наблюдала за своими товарищами по несчастью и глубже заглядывала в свою собственную душу. «Некоторых горе учит молиться, – писала она позднее. – Иных оно ожесточает. Жесткость – это защитный механизм, который временами искушал и меня. Если человек не может вынести вида окружающих его страданий, он пытается соорудить доспехи вокруг своего сердца. Вместе с тем жесткость делает людей нечувствительными к добру и благу».

Даже Бетси не имела надежной брони от всепоглощающего отчаяния. Однажды утром, когда 28-й барак мучился в очередной перекличке в половине четвертого утра, в темноте прозвучала сирена. Испуганные женщины бросились обратно в относительное тепло барака, но обнаружили, что он заперт. Страдания на морозе никто останавливать не собирался.

Одна женщина попыталась влезть в барак через окно, но женщина-полицейский лагеря поймала ее и начала бить. Скорей всего, обезумев от сцены побоев, умственно отсталая девочка, стоявшая прямо перед Корри, потеряла контроль над кишечником и обкакалась. Охранники жестоко избили и ее. Затем в двери барака начала биться пожилая женщина, умоляя впустить ее. Охранник отказался; женщина потеряла сознание и упала на землю.

Бетси в отчаянии обняла сестру: «О, Корри, это даже хуже, чем ад».

Для Корри выживание в этом аду несло одну единственную радость: плодородное поле для взращивания Евангелия, повсеместное распространение надежды. В особенности, она считала необходимым помогать молодым девушкам. Койки в бараке 28 были выстроены так высоко, что на самой верхней кровати нельзя было сесть, не задев потолок. На этих койках обычно жили самые молодые и проворные девочки,