– Ты и расслабился?

– Ну!

Он вообще-то не очень долго расслаблялся. Минут пять он наблюдал за дверью, потом пошел внутрь. А там, кроме кассира, продавца за прилавком и трех покупателей, никого больше. И на вопрос про красивую девушку в милой белой шапочке, которая только что вошла сюда, сотрудники магазина ему ответили, что девушка попросила вывести ее через служебный вход, поскольку кто-то ее преследует. И она будто даже на их глазах милицию вызывала. И номер машины преследователя диктовала.

– Номер запомнили? Твой?

– Не мой. Но запомнили и даже записали.

– И что за номер, ты-то записал?

– Я похож на дурака, Леха?! – возмутился Толик. – На хрена мне этот липовый номер?! Девке просто очень нужно было слинять от меня, и все!

Конечно, он, выбежав из булочной, был настолько зол, что даже не обратил внимания – была ли поблизости машина с такими номерами или нет.

– Да поскользнулся еще на ступеньках и чуть не упал из-за этой стервы! – закончил Толик.

– Ясно…

Зайцев снова покосился на мобильник. Монитор был черен и мертв. Он ткнул пальцем в кнопку вызова – последний раз он набирал только Светке. Послушал. Абонент вне зоны доступа.

– Черт! – выругался он.

– Что? – тут же вскинулся Толик. – Проблемы?

– Да вот… – Он двинул подбородком в сторону мобильника. – Светке звоню, недоступна. Папочка, тоже мне…

– Какой папочка?

– Да отчим!

– Что отчим-то?! – начал злиться друг.

– Под домашний арест посадил девчонку!

– Какую?! Какой домашний арест, ты чего мне тут гонишь-то?!

Каверин встал из-за стола, навис над Зайцевым и смотрел так, как будто видел впервые. Даже оглядел со всех сторон, будто у того крылья вдруг прорезались или горб вырос.

– Светка… – начал терпеливо пояснять Алексей, – прислала мне сообщение, что вернулись ее родители, что она дома под арестом.

– Вона как?! – Каверин попятился. – И давно?

– Что – давно?

– Давно сообщение прислала?

– Так щас скажу. – Он быстро нашел сообщение в памяти телефона, назвал время. – И что?

– А ничего! Врет тебе твоя зазноба! Врет, как кобыла сивая, уж извини за сравнение. – Он вернулся на свое место и с шумом выдохнул. – Н-да-аа, вот это ловкость!

– Может, прояснишь ситуацию, Каверин? – с обидой пристал Алексей, а внутри все как заноет.

Черт, черт, черт!!! Неужели он в ней ошибся?! Неужели это ему расплата за все его грешные дела с женщинами? За все их поруганные надежды да и за слезы, возможно? Они ведь плакали наверняка, когда он оставлял их. С легкостью для себя оставлял, никогда не задумываясь, что после него.

Он ведь первый раз так-то вот! Первый раз, можно сказать, по-настоящему и крепко влюбился, а она с ним так вот…

– Я те щас все проясню, дружище. Все, все, все! – Толик замолотил ладонями по столу. – Эта гадина прислала тебе сообщение сразу, как от меня скрылась. Не мог ее отчим прямо в тот же миг под замок посадить. Не мог! Не было там рядом никакого отчима. Я же его помню. Мы же с ним пересекались в квартире его повесившейся падчерицы. Теперь ты понимаешь?!

– Нет. А что должен понимать?

– Она тебя тупо разводит, Света твоя, вот! Она специально прислала тебе сообщение про домашний арест. Специально!

– А зачем?

– Затем, чтобы ты ее не искал. Чтобы затих, чтобы не звонил. И чтобы держать тебя на коротком поводке.

– А зачем?!

– Да затем, чтобы ты помогать ей продолжал, дурак, что ли, совершенный?! Сейчас она через день-два приползет к тебе в слезах. Ты начнешь жалеть. А у нее за спиной…

Каверин громко выругался, и собака не выдержала, принялась на него громко лаять. Как по команде, по трубам застучали соседи, кого-то, вишь, побеспокоили. Зайцев прижал собачью морду к своей коленке, велев замолчать. Покосился на Каверина недобро.

Конечно, он не дурак. Конечно, он понял, куда клонит Толик. Но принимать пока отказывался. Поскольку то, куда тот клонил, было слишком страшным. И Толик не разочаровал, присвистнул и закончил гробовым голосом:

– Вот помяни мое слово, будет кто-то еще! Кого-то еще ухайдокает эта сладкая парочка. И может, прямо сегодня! Кто там у них следующий в списке? Еще один доктор?

Зайцев промолчал, поежившись. Ему вдруг стало казаться, что по квартире гуляет ветер. А этого быть не могло, он сам запирал за Толиком дверь. И окна все были плотно закрыты. И шторы на них опущены. Неоткуда было взяться сквозняку. А между лопаток морозило, и волосы на затылке ершиком встали. И даже собаке, кажется, стало неуютно, она все плотнее жалась к его ногам.

– Геральд? Да, кажется, Геральд? Он оставил этого парня без пальцев?

Алексей снова не нашелся что ответить. План наблюдений он видел своими глазами. И знал, о ком там шла речь. Чего врать-то?

– Вот! А я о чем говорю! – подхватил Толик, когда Алексей невнятно промямлил подтверждение. – Геральд этот следующий! Надо… Надо его предупредить, что ли. Или наблюдение за ним организовать. Господи! На все время, ну на все же нужно время. Я щас, мне позвонить.

Он вышел из кухни, прикрыв за собой дверь. Зайцев уставился на собаку.

– Что делать будем, Дружище?

Собака грустно глянула, вздохнула и снова опустила морду на его ноги.

– Понятно, – кивнул Зайцев. – Все вроде правильно говорит брат Толян, да? А с другой стороны… А что, если?.. А что, если Света не врет? Что, если сама оказалась в паутине? Представляешь, собака, она в беде, а ей никто не верит? Мы-то поверим, а?

Дружище снова задрал к нему лохматую мордаху и, господи – чудеса, улыбнулся.

– Согласен?!

Зайцев чуть не прослезился от умиления. Сполз со стула на пол, встал на коленки перед лохматым другом и, ухватив его за уши, прижал морду к груди. Тому жутко не нравилось, когда его трогали за уши. Он всегда сопротивлялся, тявкал даже несмело на своего хозяина. Но сегодня терпел. Обстоятельства обязывали к пониманию. Обстоятельства вынуждали быть покорным. Он потерпит. Ради них двоих потерпит.

– Оп-па, чего это вы? Целуетесь, что ли?

Толик ворвался в кухню довольным, на ходу засовывая мобильник в карман штанов. Тут же начал суетливый бег от стола к раковине, убирая со стола.

– Пора мне, брат, пора, – щебетал Каверин, отвечая на безмолвный вопросительный взгляд Алексея.

– Люба заждалась? – спросил с надеждой Зайцев.

Ну не хотелось ему думать, что Толик мечется и спешит из-за того, что напал на чей-то след или организовал за кем-то наблюдение. Под кем-то, конечно же, подразумевалась Света.