roof. Немногочисленные детали фасадов ясно отражают внутренние функции. Участок высоких окон принадлежит читальному залу, размещенная в башне полуциркульная лестница обеспечивает связь с офисами второго этажа, а окна верхнего яруса освещают книгохранилище. Ощущение монументальной силы усиливает использование грубо обработанного гранита и огромных «Сирийских» арок, поднимающихся с низкого основания, а не над дверным проемом (кстати, излюбленного и наиболее часто копируемого приема Ричардсона – Рис. 6. 17. с.).

а

b

с

Рис. 6.17. a.& b. Crane Memorial Library, Quincy, Massachusetts, 1880–83, Henry Hobson Richardson, c. Oakes Ames Memorial Hall, North Easton, Massachusetts, 1879–81, Henry Hobson Richardson.

Образы примитивной мощи распространялись Ричардсоном и на здания, предназначенные для городской застройки. В проекте Marshall Field Holesale Store в Чикаго (Рис. 6. 18.) ему удалось добиться подобного эффекта благодаря использованию типичных для его построек крупных блоков неотесанного гранита, уложенных в единый прямоугольный объем, уместный в данном случае, благодаря размещенным внутри, одинаковым на всех этажах, открытым нерасчлененным торговым и складским пространствам, не требующим отражения на фасадах. Подчеркнутая простота объема оставила немного простора для архитектурного творчества, но Ричардсону удалось создать запоминающийся образ, используя четко выверенные пропорции, убедительные материалы и соотношение участков стен и оконных проемов (solids and voids, как сказали бы американцы).

Фасады здания выполнены в манере Italian Palazzo с характерными рядами идентичных вертикальных bays. Но, вместо размещения друг над другом одинаковых проемов, Richardson по-разному сгруппировал окна различных этажей. По мере повышения этажей, их количество в группе увеличивается, за счет сокращения ширины каждого окна, пока не превращается в ряд простых прямоугольных проемов под самым карнизом.

В целом, здание оставляет впечатление грациозной силы, намекая на исторические традиции, но не прибегая к прямым ассоциациям.

Рис. 6.18. Marshall Field Holesale Store Chicago, Illinois, 1885–87, Henry Hobson Richardson.

Рис. 6.19. Westminster Univercity, Denver, Colorado, 1906, Gregory & White.

Richardsonian Romanesque занял достойное место в американской архитектурной практике благодаря способности выражать энергию High Victorian Gothic и Second Empire, не прибегая к излишней деталировке. Стиль быстро распространился по всей территории Соединенных Штатов, применяясь для общественных зданий, а иногда и для резиденций. Многие новые города запада использовали его для своих первых крупных построек, возводя школы, суды и банки с характерными арками и крупными рустами каменной кладки (Рис. 6.19). На недружелюбных просторах прерий массивные объемы Richardsonian Romanesque добавляли переселенцам уверенности в незыблемости их позиций и укрепляли надежду на стабильное будущее.

Впервые обратив поток творческих идей вспять, новый стиль вскоре достиг Англии, где оказал заметное влияние на творчество ряда молодых архитекторов, получив в профессиональной литературе имя American Romanesque.

Рост урбанизации

Первые послевоенные десятилетия ознаменовались бурным ростом городов. Если к концу American Revilution менее 4-х процентов американцев проживало в городах с населением более 8 тысяч человек, то к 1860 количество горожан достигло 20 процентов, а к 1890 эта цифра удвоилась. Подгоняемый требованиями Индустриализации, увеличился размер городов: в 90-х, население 26 крупнейших превысило 100 тысяч, достигнув уровня крупнейших городов планеты – Лондона, Парижа и Токио, а к началу 20 века, население шести из них превысило миллион. В большинстве своем, новыми горожанами становились разорившиеся фермеры и иммигранты из Европы, пополнявшие ряды заводских рабочих, работников административных офисов и сферы обслуживания.

Новые реалии городской жизни с трудом преодолевали сопротивление сложившихся представлений о необходимости непосредственной связи с землей. Многие интеллектуалы и социальные реформаторы 19 века, включая Emerson, Thoreau, Edgar Allan Poe, повторяли предостережения Джефферсона об опасностях урбанизации.

Во многом они были правы. Неукротимый дух американского индивидуализма поощрял рост городов без предварительного планирования и разработки строительных кодов, защищающих здоровье и безопасность жителей. Во многих городах устаревшие системы водоснабжения и канализации не справлялись с потребностями растущего населения. Результатом антисанитарных условий и чудовищного перенаселения, сдающихся в рент квартир, часто лишенных элементарных удобств и естественного освещения, стали эпидемии туберкулеза, тифа и других болезней социальной неустроенности.

Развитие в 1870-х системы железнодорожного и трамвайного сообщения позволило наиболее состоятельной части горожан переместить жилье в пригороды, подальше от ужасов урбанизации. Города стали обрастать концентрическими кольцами частной застройки с возрастанием уровня жизни по мере удаления от центра. В то же время, проведение интерактивных бизнес-операций требовало сокращения расстояния между офисами, что привело к развитию коммерческих структур в центральных, теперь уже деловых кварталах городов. Стоимость земли в подобных районах повышалась с каждым годом, все больше вытесняя жилье в пригороды. Со временем, центры крупнейших городов, как Лондон, или Чикаго, практически полностью лишились жилой застройки, разрушив тем самым древнюю градостроительную концепцию тесного соседства жилья с рабочими и торговыми зонами.

Подобные изменения коснулись наиболее индустриально развитых стран, таких как Англия и Соединенные Штаты. Континентальная Европа продолжала следовать историческим традициям и, по-прежнему, насыщала центры своих городов самыми различными функциями. Жители Парижа, Рима, или Вены до сих пор живут в квартирах над магазинами и офисами, не знакомые с понятием Downtown, обозначающим для американцев зону исключительно деловой активности, не пригодную для жилья.

Поначалу, в качестве загородных жилых районов использовались существующие городки, расположенные неподалеку от крупных промышленных центров. С ростом последних, увеличивалась потребность в новом пригородном жилье, неизбежно ведущая к необходимости проектирования новых городов-спален.

Одним из первых специально спланированных пригородов стал Llewellyn Park, основанный в 1853 году предприимчивым бизнесменом Llewellyn Haskell в 12 милях к западу от Нью-Йорка (Рис. 6. 20.).

Рис. 6.20. Llewellyn Park, New Jersey, 1853–69. a. Ситуационный план. b. Thomas Edison House.

На 425 акрах (1.7 км2) живописного холмистого участка, Haskell, при поддержке Alexander Jackson Davis, знакомого нам по проектам Lyndhurst (Рис. 5. 22.) и Gatehouse (Рис. 5. 23. а.), сумел организовать очаровательный поселок с участками от 1 до 20 акров, улицами, следующими изгибам ландшафта и Picturesque домами, к проектированию которых ему удалось привлечь выдающихся архитекторов этого времени – Alexander J. Davis, Calvert Vaux, Charles McKim, Stanford White, Robert Stern и др.

Приблизительно в это же время, Richard Norman Shaw разработал проект жилого пригорода Лондона, Bedford Park. В отличие от Haskell, располагавшего обширными просторами New Jersey, Shaw пришлось принаравливаться к относительно небольшому участку и экономическим условиями Англии, в результате чего появился на свет новый блокированный тип жилого дома, получивший название Semi-detached в Англии и Duplex в США (Рис. 6. 21.).

Рис. 6. 21.