не решился бы стрелять, и копье для солдат передней шеренги всех полков, включая гусаров и кирасиров <…> таков полный набор оружия русских кавалеристов. Однако ходят разговоры о карабине Бердана и револьвере на каждого человека [Vincent 1872: 302–303].

Несмотря на ограниченность комплекта кавалерийского оружия, выбор среди доступных револьверных систем на самом деле оказался сопряжен с большими трудностями, чем когда дело касалось пехотных винтовок. Во-первых, револьверы делали преимущественно частные компании. В Соединенных Штатах, где имелось множество частных производителей, это не мешало развитию данной отрасли оружейного дела, зато стало серьезным препятствием для России с ее плохо развитым частным рынком огнестрельного оружия. Во-вторых, испытания револьверов были менее стандартизированы и поэтому давали не столь надежные результаты, как испытания пехотных винтовок.

Будь кавалерия единственным потребителем револьверов, трудности действительно могли бы сильно задержать принятие современных револьверных систем. Но у российского правительства был дополнительный стимул для быстрых действий. Разочарование по поводу компромиссов и полумер Великих реформ, провозглашенных Александром II, активизировало немногочисленную, но чрезвычайно шумную группу радикальной российской молодежи. Таинственные пожары в Санкт-Петербурге, угрозы насильственных действий, крестьянские бунты, беспорядки в Польше и, наконец, покушение на царя в 1866 году сделали настоятельной необходимостью снабжение печально известных российских жандармов современным оружием. В ответ на предложение шефа корпуса жандармов найти альтернативу револьверу Лефоше Оружейная комиссия сообщила:

Ввиду необходимости в пистолетах для вооружения кавалерии, офицерам нашим, командированным в Америку, поручено тщательно следить за всеми усовершенствованиями и упрощениями, какие могут быть введены в подобное оружие и <…> определение наилучшего образца револьвера для жандармов [Перечень занятий 1868: П][210].

Многолетняя командировка Горлова в Соединенные Штаты вроде бы предоставила Оружейной комиссии прекрасную возможность и в этом отношении. Однако, хотя Горлов много времени провел на хартфордском заводе компании «Кольт», где производилась и модернизировалась винтовка Бердана, но револьверам Кольта, которые в 1860-х годах довольно плохо продавались в Европе, он, похоже, уделял мало внимания. А вот компания Smith and Wesson в 1860-х годах продавала свой револьвер в Санкт-Петербурге через нескольких агентов. Упоминания о российских испытаниях револьвера «Смит-Вессон» время от времени встречаются в военных источниках. Оружейная комиссия сочла его лучшим кавалерийским оружием по простоте конструкции, легкости стрельбы, прочности и точности, но требования к револьверу, годному в качестве штатного оружия, были настолько жесткими, что ни одна система, включая «Смит-Вессон», не удовлетворяла им полностью. В ходе более поздних испытаний предпочтение, по-видимому, отдавали модели пистолета «Ремингтон», который русское правительство было готово принять на вооружение в 1870 году. (По словам Хайрема Бердана, приехавшего в Санкт-Петербург для продвижения своих винтовок, а также пистолета, многие русские офицеры предпочитали пистолеты, пока не выяснилось, что пруссаки используют револьверы.) И, как говорит публикация «Оружейного сборника», как раз тогда Горлов представил на рассмотрение улучшенный револьвер «Смит-Вессон». Известие о том, что этот револьвер получил высокие оценки на американских испытаниях, произвело впечатление на Оружейную комиссию, и 1 мая 1871 года в Спрингфилде был подписан первый контракт на 20 000 экземпляров[211].

Покупка Россией револьверов «Смит-Вессон» положила начало взаимовыгодным отношениям между спрингфилдской фирмой и русским правительством. В то время как Россия получила более совершенное оружие, сделанное из взаимозаменяемых частей, компания Smith and Wesson выиграла как в коммерческом, так и в техническом плане. В 1850-х годах русские предпочли кольтовскому револьверу одинарного действия самовзводный револьвер, разработанный Адамсом и Дином в Англии. По словам историка компании Роя Джинкса, Смит и Вессон разработали самовзводный револьвер «либо по запросу правительства России, либо в ожидании появления на российском рынке интереса к такому оружию». Джинкс утверждает, что, в то время как армия США не спешила внедрять новейшие разработки компании, правительство России первым приняло на вооружение револьвер «модель № 3» с металлическим патроном, считавшийся тогда самым передовым. Кроме того, Горлов и его преемники К. Ордынец и Н. Кушакевич в Спрингфилде фактически являлись и конструкторами, и контролерами, и инспекторами производства «русской модели». По словам бывшего президента компании, вскоре цех заполнился чересчур усердными русскими, и в конце концов рассерженный Дэниел Вессон остановил работы и настоял на возвращении «специалистов» в царскую страну. Однако свидетельств каких-либо помех работам в Спрингфилде со стороны русских очень мало. Джинкс, более трезво оценивая ситуацию, считал русских офицеров, добивавшихся наилучшего качества продукции, в высшей степени требовательными и дотошными. Русские были намного требовательнее, чем турецкие или даже американские инспекторы: с оружия, забракованного русскими офицерами, Смит и Вессон обычно спиливали русскую маркировку, а потом продавали его на американском рынке. Компания мирилась с требовательными россиянами, объясняет Джинкс, потому что уважала их самих и их опыт[212].

Выгода от российского контракта для спрингфилдской компании отнюдь не ограничивалась коммерческой или технической стороной. Подобно тому как иностранные закупки продукции Кольта создали его револьверу известность в разных странах, зарубежные продажи Смита и Вессона также повысили престиж этой фирмы. Но если Кольт и до продажи мушкета в Россию имел несколько зарубежных заказов и завод в Англии, то для Смита и Вессона русский контракт стал первым крупным иностранным заказом. Приведем лишь один пример: тот факт, что револьвер «был принят российским правительством на вооружение для его кавалерии», послужил в глазах Нортона «доказательством его превосходных достоинств» [Norton 1882: 200]. Сам Горлов, конечно, согласился бы с этим. В ходе дискуссии по поводу оплаты запчастей Горлов написал Вессону:

Надеюсь, что вы не откажете в любезности дать указание мистеру Кингу не закладывать слишком большой маржи исходя из последней оценки, чтобы мы и впредь могли, работая рука об руку улучшать ваш пистолет и выпустить такую модель, которая будет в состоянии выдержать любую конкуренцию как здесь, так и в Европе[213].

По мнению Джинкса, русский контракт «открыл мир» Смиту и Вессону. Благодаря этому контракту в Америке повысился спрос на оружие, выпускаемое фирмой, Смит и Вессон преодолели финансовые трудности, с которыми столкнулись в конце 1860-х годов, и в итоге компания вышла на положение главного поставщика револьверов не только в Европе, но и во всем мире[214].

Горлов подсчитал, что с 1871 по 1881 год компания произвела 142 333 единицы оружия по русскому контракту; лицензия на изготовление еще 75 000 была продана берлинской фирме Ludwig Loewe & Company. «Смит-Вессон» оставался штатным револьвером российских армии и полиции до принятия на вооружение льежского нагана в 1895 году[215]. Его репутация, особенно в отношении превосходных баллистических качеств, конструкции и прочности, оставалась на протяжении 1870-1880-х годов неизменно высокой. Однако к концу 1880-х годов этот револьвер стал