– Ну? – спросил он грубо. – Закончили со своими девичьими метаниями? Тогда садитесь к столу и пишите записку вашему виконту. Что у вас все хорошо, вы отдыхаете и просите вас не беспокоить. Сочините что-нибудь. Вам нужно время на размышление, или вы прихворнули, мигрень. Женщины умеют измышлять такие вещи. Давайте, а я прослежу, чтобы вы не написали лишнего.

Он пробыл рядом с нею половину этого невыносимого дня. Они сидели в гостиной, и Флер боялась, что муж прикажет ей подняться вместе с ним наверх, в спальню, и… Но нет. Он вроде бы чего-то ждал, и когда с черного хода явился еще один посетитель, Флер поняла, чего. Вернее, кого.

Эсташ, совершенно не изменившийся, вошел и ожег госпожу де Виньоль ненавидящим взглядом, а затем, повинуясь жесту Жоффруа, сел в углу на стул.

– Эсташ будет с вами, – сказал шевалье де Виньоль, поднимаясь. – Я же вынужден вас покинуть, моя дорогая. Вам осталось немного потерпеть и сделать как следует ту работу, что вы мне должны. За убийство должны! – рявкнул он, побагровев. – Ничего, мы с вами еще побеседуем. Нежно побеседуем, моя прекрасная Флер… А пока не пытайтесь даже пикнуть, если сюда заявится Моро. Делайте вид, что все хорошо, а еще лучше – его не принимайте. У вас есть вполне достойное оправдание.

Она кивнула, не поднимая на него глаз. Как же Флер хотелось, чтобы Жоффруа ушел наконец! Она могла бы поплакать, слезы, возможно, принесли бы ей облегчение. Но лить их в присутствии Эсташа – непозволительная роскошь. И она сдержалась. Сдержалась и когда он перед уходом вновь поцеловал ее – словно укусил в губы.

Следующие дни прошли как во сне. Виконт, по всей видимости, ничего не заподозрил, тем более что и сам велел ей оставаться дома и не выходить на улицу и посчитал выдуманную болезнь госпожи де Виньоль отличным для этого предлогом. Эсташ не отходил от Флер практически ни на минуту, что создавало некоторые неудобства. Слугам ей пришлось сказать, что он – человек виконта де Моро, который помогает ей; а так как никто из них раньше не видел Эсташа, ложь, увы, сработала. Помощи ждать было неоткуда, и с ужасом, охватывающим душу цепкими щупальцами, Флер понимала, что ужасной участи не избежать. Она могла бы убить себя – тоже грех, но меньший – однако Эсташ следил за нею так пристально, что не оставалось никакой возможности наложить на себя руки.

Сезар присылал записки, в которых справлялся о здоровье, и были они столь нежны, что Флер уже с трудом удавалось не расплакаться. Она сочиняла ответы, под неусыпным надзором соглядатая, который несколько раз тщательно перечитывал написанное, чтобы, не дай Бог, не проскользнуло чего подозрительного. Но нет, всего лишь вежливые слова, и никаких намеков себе Флер позволить не могла. Сезар ничего не писал ей о расследовании, по всей видимости, не доверяя бумаге, так что госпожа де Виньоль понятия не имела, что происходит и как.

И вот настал день, тот самый день, которого она так страшилась. Он был таким длинным, неповоротливым, что Флер не знала, как дожить до его конца. И стоит ли доживать. Она все искала взглядом вещь, которая помогла бы ей не делать того, что предназначалось, и Эсташ следил за пленницей жестким, немигающим взглядом.

Жоффруа приехал в сумерках. Он появился в дверях гостиной и с удовольствием окинул взглядом открывшуюся ему картину – Флер недвижно сидит в кресле у камина, уставившись в огонь, а Эсташ не отрываясь на нее смотрит. Хмыкнув, Жоффруа громко сказал:

– Что ж, вот и ваше освобождение, моя дорогая! Собирайтесь, мы отправляемся.

Флер ощутила, как кровь отхлынула от лица, и вцепилась в ручки кресла.

– О, пожалуйста! – только и выговорила она. – Пожалуйста!..

Но Жоффруа не внял этой мольбе.

– Нет-нет, никаких сцен теперь! Где ваш плащ, сударыня, и шляпка? Велите их принести. И ни слова больше, – он сказал это так обыденно и страшно, что Флер поняла: спорить бесполезно, и ей придется сделать то, что от нее хотят.

Чтобы не покидать дом через парадную дверь, Флер, Жоффруа и Эсташ сели в карету прямо на заднем дворе; ворота распахнулись, и экипаж выехал в переулок. Он сразу же повернул на улицу Вожирар, где встроился в ряд других экипажей. Жоффруа выглянул в окно.

– Если за вами и следят, то они были весьма удивлены. Что же, моя дорогая, вот и приближается финальный акт драмы! В кулисах уже не прячутся загадки, и Джульетта заносит руку с клинком. Кинжал, вот твои ножны! Как уместна иногда бывает классика, не находите?

Только разговоров о литературе ей сейчас и не хватало. Флер сидела молча, выпрямившись, глядя на свои руки в черных перчатках, сложенные на коленях. Эти руки снова станут руками убийцы. Боже, Боже.

Она только избавилась от одной вины и вот покорно берет на себя новую…

Что, если выскочить из кареты? Закричать? Но это не спасет никого, и ее тоже не спасет. Она уже все передумала, все возможные решения перебрала и все их отбросила. Ах, ну почему же Сезар оказался столь недогадлив, не явился ни разу – она бы дала ему понять, что с нею случилось. И он оказался бы первой жертвой. Нет, нет; так хорошо, что он не пришел.

Они быстро добрались до ипподрома, объехали его, и карета остановилась на улице, довольно далеко от ангара.

– Что ж, теперь слушайте меня, – вполголоса заговорил Жоффруа. – Сейчас вы пойдете туда, вас знают, вас пропустят. Вы будете говорить с этим Анри так, чтоб он ничего не заподозрил, и заставите его выпить чай или вино – что угодно, но только с этим. – Он сунул в руку Флер пузырек, и пальцы ее непроизвольно сжались. – После, когда дело будет кончено, вы выйдете и вернетесь сюда, и мы уедем. Если вы попробуете сбежать, если вы будете отсутствовать слишком долго, мы придем за вами. Времени вам на все четверть часа.

– Этого мало… – слабо возразила она.

– Вам должно хватить. Ну же?

Флер почти силой вытолкнули из кареты; госпожа де Виньоль еле устояла, а затем на подгибающихся ногах двинулась к ангару.

Если кто-то и караулил здесь, Флер не заметила охрану и спокойно прошла к дверям, около которых возился знакомый ей механик Ион.

– Здравствуйте, Габриэль! – произнесла Флер, тот дернулся и выпрямился, весьма удивленно на нее глядя. – Я была неподалеку отсюда и решила заглянуть к вам. А здесь ли мсье Жиффар?

– Да, он там, в ангаре. Проверяет двигатель. Проходите, мадам! – Габриэль распахнул перед нею дверь, сам же остался снаружи.

Ангар, как и в прошлый раз, когда Флер здесь побывала, освещался достаточно ярко; оболочка дирижабля была разложена на полу, но газ в нее не поступал; всюду тянулись какие-то веревки, сети, а посреди этого хаоса и клубов пара, возился у своего любимого двигателя Анри, как всегда, ничего кругом не замечавший.

– Мсье Жиффар! – окликнула его Флер.

Он взглянул на нее и, казалось, изумился чему-то, но быстро с собою стравился и пошел ей навстречу. Руки у него были грязные, и он держал их на весу, чтобы не испачкать и без того весьма измазанный комбинезон.