– Правда, – кивнул Мигунов. – Здорово повезло.

* * *

– Должна предупредить: у меня почти мужской аппетит, – сказала Марина.

– А у нас домашние пельмени, – парировал Петр Данилович. – Вот такие!

Он согнул указательный и большой пальцы, как заядлый рыбак, одной рукой разливающий водку, а второй показывающий, какой глаз был у выловленного вчера сома. Марина посмотрела, кивнула:

– Нормально.

Для первого знакомства она держалась на удивление уверенно.

– У вас такая хрупкая фигура! – заметила Клавдия Ивановна с той особой двусмысленной интонацией, которая появляется у нее, только когда Юра приводит свою очередную пассию. – Я думала, все танцовщики сидят на диете!

– Сказки, – просто сказала Марина. – На занятиях по семь потов сгоняют, тут ни на какой диете не продержишься.

– Ну, тогда прошу к столу, – довольно ухмыльнулся Петр Данилович и подкрутил пальцами несуществующий ус.

В гостиной уже исходила паром супница с запотевшими пельменями, стояли соусницы, приправы кое-какие, но – за что Юра был благодарен матери – никакого оливье, никакого мяса по-французски и селедочки под шубой. Даже выпивки на столе не было. Обычный семейный обед.

Отец, правда, спросил на всякий случай:

– Может, по глотку сухого?

Марина заулыбалась и выдала:

– Пельмени сухими не бывают. Налейте-ка мне обычной водки. Если можно.

Петр Данилович едва заметно дернул лицом, но полез в бар, достал водку, рюмки, налил всем. Клавдия Ивановна незаметно потрясла рукой над своей рюмкой: чуть-чуть.

– Ну что ж, за знакомство, – объявил Петр Данилович.

Неожиданно как-то, спонтанно чокнулись (Юра впервые увидел, чтобы родители чокались), выпили.

– Мне кажется, когда на улице такая погода, лучше водки ничего быть не может, – дипломатично заметила Клавдия Ивановна.

Марина молча покивала – у нее был занят рот.

…В общем, визит как бы провалился. Отец был решительно «за», мать «против» – несмотря на то, что Марина так и не допила свою единственную рюмку. Они даже поссорились немного.

– Она не строит из себя ничего, неужели ты не понимаешь? – доказывал Петр Данилович. – Не ломака! Цельный, честный человек, без этих ваших дурацких женских хитростей! Уважаю!

– Тебе просто всегда нравились разбитные да смазливые! – наседала мать. – Она же, наверное, еще и курит? – это уже Юре.

– Нет, – дернул головой Юра.

Клавдия Ивановна вздохнула.

– Наверное, скрывает…

Правда, на Юрины отношения с Мариной все это никак не повлияло. Время от времени они встречались – не очень часто, потому что Марина репетировала уже другой, новый спектакль, да и Юре стало не до личной жизни. Но – встречались. Сколько Юра ни приглядывался, в Марине не было никакого намека на богемное высокомерие и развращенность, которых он так боялся. Простота, ясность. Бесшабашность даже какая-то мальчишеская. Ему было хорошо с ней. Он надеялся, что и ей тоже.

* * *

Под ногами плескалась черная вонючая жидкость, луч фонаря высвечивал неспешно плывущие куски бумаги, использованные презервативы и прочий мусор. Тут и там, на уровне плеч, из стен торчали отрезки разной толщины труб, которые время от времени с бульканьем изливали в проход очередные порции отходов жизнедеятельности мегаполиса. Иногда эти вбросы пачкали прорезиненный комбинезон Лешего, но он не обращал внимания, как не обращал внимания на вонь и топкий ил, засасывающий сапоги по щиколотку.

А Мише с его каской и пелериной на плечах фекальные водопады и вовсе были нипочем. Он шел впереди, причем очень уверенно и быстро. Может, из-за того, что пользовался инфракрасными очками, а может, успел хорошо изучить подземную Москву. Хотя как можно сделать это за две недели – уму непостижимо! Правда, он забрасывался почти каждый день, причем в последнее время нередко ходил один. И все же… Для того, чтобы освоиться внизу, обычно нужно два, а то и три года!

Через километр канал[9]резко пошел вниз: начинался шлюзовой водосброс, и мусорные кораблики быстрее устремились по вогнутой трубе туда, где журчал невидимый пока водоворот. Довольно противное место, но его можно было обойти. Однако керченский диггер об этом не знал и шел прямо.

– Стоп, Миша! Давай направо, в этот проход… Пойдем по сухому, – негромко сказал Леший в висящий у рта микрофон.

– Там завал, – раздался в ухе голос напарника.

Уоки-токи с невесомой выносной гарнитурой принес Миша. Ходить под землей с ней было очень удобно, причем связь не прерывалась, не искажалась и не фонила.

– Откуда? Нет там никакого завала! Сворачиваем!

– Завал. Метра на три. Грунт мягкий, но копать надо целый день.

– Мы там ходили совсем недавно. Какой завал? Там твердый свод – известняк!

Миша остановился, пожал плечами.

– Сходи, проверь. Я здесь подожду.

Леший свернул вправо – протиснулся сквозь узкую щель и пошел по расширяющемуся коридору. На первых метрах под ногами было мокро, потом сыро, потом стало сухо. Но его все равно мучили неприятные предчувствия. Слишком уверенно и авторитетно говорил Миша… Неподвижный воздух и низкое содержание кислорода подтверждали его слова. И действительно: через пару сотен метров на полу появилась влага, ее становилось все больше, а еще через сотню метров он уткнулся в завал. Из мокрого вязкого грунта. И наверняка длиной в три метра!

Леший поднял луч фонаря. Там темнела воронкообразная дыра, по известняковым стенам струйками сочилась вода. Промоина. Обычное дело. Где-то наверху прорвало водопровод, и твердый свод не выдержал… Обычное-то обычное, да откуда про это узнал Миша?

Развернувшись, Леший побрел обратно. Он проделал лишний путь, но чувствовал себя дураком не только поэтому.

Керченец ждал его в начале сухого коридора, спокойно сидя на рюкзаке. Свою железную маску с поблескивающими линзами он снял и небрежно держал в руке.

– Откуда ты узнал про завал?!

Миша дружески улыбнулся.

– Я был здесь, недавно… Ты зря не веришь друзьям…

– Давай теперь я пойду впереди, – сказал Леший. Он точно знал, что в этом квадрате керченец никогда не был.

Они вновь вышли в канал и подошли к водосбросу.

Скинув тяжелый рюкзак, Леший сел прямо в воду и заскользил по шершавому бетону, надеясь, что слой канализационных стоков предохранит химку от разрывов. Гораздо больше его беспокоила шлюзовая створка – зависшая наверху чугунная заслонка, красноречиво именуемая в просторечии гильотиной. Она должна перекрывать тоннель, если он переполнится, и хотя сейчас нет ни ливня, ни аварийного сброса, но в жизни случались и ошибки, когда тяжелый сегмент металла оправдывал свое наименование, разрезая неосторожного диггера пополам. Нет, честно говоря, не пополам, это так – байка-страшилка для начинающих. А вот ногу отхватывало, это было…