Он потащил меня через стеклянный дом. Я последовала за ним вверх по ступеням, к платформе, где была навалена новая партия банок с «Ред Буллом».

Шахматная доска по-прежнему лежала на том же месте, только фигуры немного сдвинулись. Винсент опустился на импровизированное сиденье и потянул меня за собой. Его большой палец гладил тыльную сторону моей ладони. Я устроилась чуть ниже, поджав под себя ноги и улыбнулась, несмотря на то, что он не мог этого видеть. Или, может быть, именно поэтому.

– Как это произошло? – спросил Винсент.

– Пейсли, – только и произнесла я, и Винсент кивнул, как будто этим все было сказано.

– Что ты делал весь день? Я тебя… искала, – проговорила я и прикусила язык. Чуть было не сказала, что скучала.

– Я был здесь, – сказал он. – Мне нужно было кое-что подготовить и обдумать. Мне нравится подниматься сюда, когда мир кажется слишком шумным. Растения никогда ничего от меня не хотят. Здесь я могу быть полностью самим собой. Все спокойно, тихо и мирно… – Он закрыл глаза. Его ресницы отбрасывали глубокие тени, и он выглядел бесконечно усталым. Прядь волос упала ему на лицо, и в этот миг Винсент казался таким красивым, что у меня сжалось сердце.

Протянув руку, я утешающим жестом хотела вернуть прядь его волос на место, но Винсент молниеносным жестом схватил мои пальцы. Он открыл глаза, и, хотя я была уверена, что меня все еще невозможно увидеть, он смотрел, казалось, прямо на меня. Жужжание в моих ушах стало немного громче.

– Что-то случилось? – тихо спросила я.

Винсент вздохнул и снова провел большим пальцем по моей руке.

– Нет, и именно в этом проблема. Сент-Беррингтон до сих пор ничего не сделал, и это заставляет меня нервничать. Мне кажется, они что-то планируют, а если Джексон что-то замышляет, это никогда не заканчивается хорошо.

– Что мы можем сделать?

– Мы? Абсолютно ничего. Это я должен что-то сделать. Вопрос только в том – что. Атаковать? Ждать? Я понятия не имею. Мы не можем надолго приостановить игру. Теперь я уже чувствую, как из-за этого проклятия потерял покой. Я… – Он моргнул. – Я едва могу спать.

– Тебе снятся кошмары? – прошептала я.

Грустная улыбка скользнула по его лицу.

– Вся моя жизнь – один сплошной кошмар. Когда я сплю, все почти так же мирно, как здесь, наверху. Но если я не могу спать, то должен что-то делать, должен заботиться о своих людях. Должен выглядеть так, будто знаю, что делаю, но в основном я, черт возьми, понятия не имею, почему я здесь, собственно, нахожусь.

Он выглядел таким убитым, и мое сердце сжалось от жалости.

– Все будет хорошо, Винсент. Ты не один, – сказала я. Главным образом потому, что не знала, как еще его утешить.

Полуулыбка коснулась его губ, когда он чуть глубже откинулся на спинку сиденья.

– Могу я тебя кое о чем спросить, Элис?

– Конечно.

– Ты когда-нибудь была влюблена?

Я застыла, чувствуя, как мои щеки медленно окрашиваются в красный цвет. Какое счастье, что я все еще была невидимкой.

– Да… я так думаю, – тихо ответила я.

– В мальчика в средней школе?

– Да.

– И как человек ощущает это? – В его глазах появилось сияние, которое почти заставило меня немного испугаться.

– Как ощущает что?

– Чувство влюбленности, – уточнил Винсент свой вопрос. Он подтащил мое сиденье ближе к своему. – Как чувствует себя влюбленный?

– Я… ты что, никогда не был влюблен? – прошептала я.

Винсент рассмеялся. Смех звучал резко, холодно, и не был счастливым.

– Нет. – Он колебался. – Ну то есть, может быть, – шепотом поправил он себя. – Я довольно сильно озадачен. Иногда я думаю, что весь состою из страха. Каждый мой вдох пронизан страхом, и если я в данный момент не боюсь, то злюсь. Так злюсь, что тону в злобе. Я даже не помню, каково это – плакать. Это было так давно. Мне бы хотелось обвинить в этом проклятие, но я думаю, что это из-за меня… будто во мне что-то просто отсутствует… – Он заколебался и направил взгляд вдаль.

Затем он продолжил:

– Пока вдруг не появилась ты. Тогда я впервые почувствовал что-то, кроме холода и гнева. – Он посмотрел на меня.

– И что ты чувствуешь? – тихо спросила я.

– Я не знаю. Что-то. Нечто большее. Тебя, нас…

Он выглядел таким растерянным и отчаявшимся. Я не издала больше ни звука. Винсент сжал челюсти.

– Иногда я чувствую себя как идеально ограненный алмаз, – признался он мне. – Это отец шлифовал меня. Снова и снова, как только я проявлял малейшую слабость. В детстве я постоянно терпел неудачи. Не знаю, сколько раз сидел здесь и плакал. Но отец всегда находил меня. Иногда мне кажется, что это было его магической способностью… – Он тихо, горько рассмеялся. – Он знал, когда я плакал, и бил меня каждый раз до тех пор, пока я не переставал проливать слезы. Он отбивал мои края, как при огранке, пока эта… пока из меня не получилась эта штука. – Винсент показал на себя, будто был сам себе противен. – Иногда я смотрю в зеркало и поражаюсь, что не выгляжу таким разбитым, каким себя чувствую.

Я молчала, едва смея дышать.

– Твой отец… – произнесла я, наконец, – … директор Честерфилда, да?

Он отрывисто кивнул и зажмурил глаза, словно пытаясь стряхнуть воспоминания.

– Всю жизнь он стоял за мной, словно тень, и рассказывал мне, что делать, что говорить, что есть, как себя вести. Но когда началась игра, он, как и все остальные, покинул поместье. Я знаю, он ждет от меня победы, но иногда я не уверен, не окажется ли победа худшей судьбой.

Винсент снова рассмеялся, и от этого звука у меня по спине побежали мурашки. Я отреагировала просто. Притянула его к себе и держала так крепко, как только могла.

– Я так сочувствую тебе, – выдохнула я. – Мне так больно слышать все это.

Винсент дрожал.

– Что ты чувствуешь, когда любишь, Элис? – прошептал он.

Я сглотнула и опустила глаза.

– Я и сама точно не знаю. Когда умер мой отец, часть меня умерла вместе с ним. Я не могла ни спать, ни есть, волосы выпадали. Врачи назвали это депрессией и предложили сменить место. И мы с мамой приехали сюда, в Фокскрофт. Официально потому, что моя бабушка нуждалась в уходе. Но на самом деле мы здесь из-за меня. Чтобы я не ездила на кладбище каждый день и не тосковала по человеку, которого больше нет. Приехав сюда, я поклялась себе начать новую жизнь. Новые друзья, новая школа, новая среда. У меня бывали свидания, и все же я всегда ощущала, что чувствую при этом меньше, чем должна. Так что если с тобой что-то не так, то и со мной что-то не так. – Я осознала, что плачу, только когда одна из моих слез оказалась на лице Винсента.