Оборонительные позиции были оборудованы в три рубежа, первый из которых проходил по насыпи зубчатой железной дороги, а второй и третий проходили внутри мызы Варошмайор, вдоль улиц Темеш и Самош соответственно. В нервом эшелоне на насыпи были установлены четыре немецких пулемета МГ-42, рядом оборудованы окопы, минные заграждения, перед которыми была натянута колючая проволока. Мост через насыпь был перегорожен грузовиком. Внизу, у насыпи, были установлены еще пулеметы, которые маскировали ставнями, снятыми с окон, направленные внутрь, в сторону Варошмайор. Здания района были заминированы на случай, если советские солдаты решат использовать их в качестве укрытий. Далее в тыл было оборудовано еще несколько меньших оборонительных позиций. Школу на улице Варошмайор обороняла рота, вооруженная гранатометами «Панцерфауст». На улице Тромбитас было развернуто венгерское зенитное орудие, которое предполагалось использовать против прорвавшихся советских танков. Зенитку замаскировали съемным щитом из персидских ковров из здания оперы. В домах по аллее Олас и улице Ретек несколько квартир были превращены в подобие долговременных огневых точек. Здесь находились не только пулеметы, но и боеприпасы к ним. Позиции охранялись пикетами, которые имели между собой и с командованием постоянную связь по телефонной линии, проложенной в городской канализационной системе. Расчеты выжидали в расположенных поблизости подвальных помещениях и занимали позиции только после того, как им поступала команда по телефону, так как постоянные артиллерийские обстрелы не позволяли долгое время находиться на открытых позициях. После нескольких очередей пулеметчики меняли позиции, чтобы избежать попаданий снарядов советских противотанковых орудий, огонь которых был очень точным. Рядом с каждым солдатом на передовых позициях размещали собаку, которая не позволила бы приблизиться к нему незаметно.

Численность бойцов батальона «Ваннай» составляла примерно 450 человек. Сначала солдат разместили в церкви на территории района Варошмайор, а командный пункт был развернут несколько южнее, на улице Чаба. Из тяжелого вооружения в батальоне имелось две 40-мм автоматические пушки, шесть 81-мм минометов, два противотанковых орудия большого калибра, и еще три орудия были приданы батальону из венгерского артиллерийского дивизиона, развернутого восточнее, на площади Кальмана, и две реактивные артиллерийские установки «Салаши», которые установили перед церковью. Навыки тех из бойцов батальона, что прежде работали в городских коммунальных службах, позволили эффективно использовать для налаживания бесперебойной связи с ударным батальоном «Европа», занимавшим позиции севернее, систему городской канализации.

28 декабря создатель университетского батальона и его тогдашний командир Дьюла Элишер получил приказ действовать совместно с немецким подразделением, занимавшим позиции на западном склоне холма Лато-Хедь. Как он вспоминает, вместе с двадцатью добровольцами он отправился на место назначения, надеясь про себя, что русских, как и прежде, удастся отбросить, не подвергая риску жизнь необученных студентов. Дьюла Элишер так вспоминает о том дне:

«Около полудня после нескольких часов перехода мы оказались вблизи от назначенного места. Было время обеда, и мы зашли в один из домов. Все его обитатели прятались в подвале. Нас угостили отличным супом из чечевицы. Когда я представился, то хозяйка дома сказала, что знакома с моей матерью… Командиром немецкого подразделения, которому мы были приданы, был молодой офицер ваффен СС. Он носил длинную шинель без пуговиц. На шее у него висел Рыцарский крест и автомат. Когда мы направились в прекрасный современный двухэтажный дом, расположенный в большом саду на крутом склонена большом черном концертном фортепиано немецкий офицер раскинул карту и стал пояснять наши задачи. Мы обменялись несколькими фразами по-немецки. Он рассказал, что прежде был учителем в школе. У него был приятный голос и располагающая внешность».

Лежавшее снаружи между домами тело немецкого солдата выдавало наличие на высотках напротив позиций советских снайперов. Другой венгерский офицер вспоминает:

«Наши собственные снайперы со своими винтовками с оптическим прицелом расположились на чердаке одного из зданий. Другие по очереди занимали и меняли позиции на участке шириной 150–200 м. Вскоре на наш левый фланг обрушились вражеские снаряды, и на наши позиции устремились две дюжины русских, но огонь нашего пулемета быстро отрезвил их. Только немногим удалось убежать назад. Они пытались вывести наш пулемет из строя, но пулеметчики успели сменить позицию. Бой ненадолго затих; слышались лишь редкие выстрелы; вскоре русские отступили».

Через несколько минут Элишер был ранен. Разрывная пуля ударила его в плечо (советские войска не использовали разрывных пуль. Попадание разрывной пули приводит к более серьезным повреждениям. Согласно другим источникам, Элишер был ранен осколками снаряда. — Ред.). Еще одна попала в область позвоночника. После того как его отправили в госпиталь, командование принял капитан Лайош Шипеки Балаш, который формально уже с 5 декабря 1944 г. занимал должность командира батальона.

Даже тогда многие из студентов не могли понять, в каком отчаянном положении они оказались. Студент факультета механики и лейтенант резерва ВВС Олаф Самоди вместе с бойцами 2-й роты батальона начал готовить попытку прорыва на горы Хармашхатар-Хедь и Кечке-Хедь. Студенты шли плотной колонной, и, когда они приближались к ресторану «Эрдеи Лак» у западного склона холма Ремете-Хедь, развернутая на вершине советская артиллерия ударила им во фланг. Несколько десятков студентов были убиты или бежали, сам Самоди был ранен. Только немногим удалось добраться до ресторана, где они позже, в начале января, попали в окружение.

29 декабря венгерские подразделения, те, что 27-го числа сумели отбить вокзал Келенфёльд, сумели продвинуться еще примерно на 1,5 км. Но еще до вечера им пришлось вернуться на исходные позиции, так как назначенные для прикрытия их фланга с северо-запада немецкие подразделения оказались не в состоянии поддерживать взаимодействие с ними. Советское же наступление застопорилось в районе железнодорожной насыпи Ладьмани, холма Шаш-Хедь и кладбища Фаркашрет.

31 декабря советские войска заняли насыпь, которая, впрочем, была затем отбита будапештским ударным батальоном. В этих боях батальон понес значительные потери, и ему на замену были направлены две роты под командованием майора Дьюлы Вихароша. Сюда же была переброшена боевая группа хунгаристов в составе сорока бойцов под командованием обер-лейтенанта Белы Колларитша и группа истребителей танков под командованием майора Иштвана Дери. Позже к ним присоединились прибывшие из Пешта солдаты моторизованной дивизии «Фельдхернхалле» и еще несколько немецких подразделений. Долгое время позиции, на которых были установлены свосьмеренные пулеметные установки, расположенные низко на насыпи и защищенные проволочными заграждениями, были непреодолимыми для противника. Штурмовые батальоны советской 83-й бригады морской пехоты предприняли здесь несколько атак, но солдат, наступавших пешком через 50—200 м абсолютно открытой местности, буквально сносил шквал пулеметного огня, а танки были не способны подняться на насыпь. (За всю Будапештскую наступательную операцию (29 сентября 1944 г. — 13 февраля 1945 г.) безвозвратные потери бригады морской пехоты составили 112 человек (из 7500). — Ред.) Один из советских солдат вспоминает: