— Нет, просто я работала у себя в кабинете. Что-нибудьслучилось? У вас есть какие-нибудь новости?

— Нет. Просто я хотел задать вам один вопрос.

— Прямо сейчас, ночью? — продолжала удивляться она.

— Извините, но у меня очень важный вопрос.

— Какой? Что вам еще нужно? — спросила она, явно сдерживаянетерпение.

— На телевидении работает Роман Анатольевич. Вы его знаете?

Она на секунду запнулась. Потом спросила:

— Как вы сказали?

— Роман Анатольевич. Вы знаете такого?

На этот раз она не запнулась. Просто сказала:

— Я о нем слышала.

— Как вы к нему относитесь?

— Никак. Он мне неинтересен.

— Вы его давно знаете?

— Да, давно. Он работает администратором на телевидении, а ятам иногда появляюсь.

— Вы можете о нем что-нибудь сказать?

— Нет, не могу. Я его не знаю.

— Извините меня, — он решил быть настойчивым, рискуяпоказаться даже нахальным, — меня интересует ваше к нему отношение.

— Нормальное. Как и ко всем остальным. Вы из-за негопозвонили мне ночью? По-моему, это уже переходит всякие границы.

— Действительно, — механически подтвердил он, — извинитеменя еще раз. Спокойной ночи.

— Подождите, — вдруг сказала она.

— Я слушаю вас.

— Послушайте моего совета, — убежденно сказала она, —бросьте вы это дело. Не нужно больше им заниматься. Уезжайте к себе в Питер.Так будет лучше для всех, в том числе и для вас.

— Я вас понял, — сказал Дронго, — но боюсь, что не смогупринять ваш совет.

Вместо ответа она просто бросила трубку.

Это она, убежденно подумал Дронго, это она рассказала о моемвизите. Даже если не самому Роману Анатольевичу, то какому-то другомусобеседнику, который и вышел на этого администратора. Это была она.

Теперь он примерно представлял, как ему действовать.

С раннего утра у Павла было плохое настроение. Сначалапроизошел явный сбой в новой музыкальной программе: твердо обещавший приехатьпопулярный исполнитель укатил в другой город на гастроли. Затем выяснилось, чтозаболел новый ведущий. Неприятности следовали друг за другом, и он был вынуждензаниматься ими, оставив все другие дела.

В два часа дня к нему приехал Яков Абрамович. Войдя вкабинет своей обычной чуть прихрамывающей походкой, он сел на стул и положил настол папку с бумагами. Павел, уже привыкший к неожиданным визитам ЯковаАбрамовича, знал, что тот никогда не приезжает просто так. И поэтому синтересом посмотрел на своего гостя.

— Опять какая-нибудь новая идея? — спросил он у ЯковаАбрамовича, видя, как тот раскрывает свою папку.

— Не совсем новая, — вздохнул Яков Абрамович, — нужнопрекратить на нашем канале всякие упоминания о казино. Особенно забыть название«Серебряной салатницы». Вы меня понимаете?

— Отбой, значит, — улыбнулся Павел. — Сделаем. Я скажу,чтобы не трогали больше игорных заведений. Хотя немного обидно. Ребята побывалив их казино и сделали потрясающий репортаж скрытой камерой. Могла получитьсяочень интересная передача.

— Сотрите, — посоветовал Яков Абрамович.

— Может, оставим на время?

— Сотрите, — упрямо повторил Яков Абрамович, — никто недолжен даже подумать о нашей связи с этим казино. Вы слышали, у них вчера былинеприятности?

— Говорят, рядом с казино взорвался автомобиль. Мы давали обэтом репортаж, — кивнул Павел.

— Вот-вот. Совсем не обязательно, чтобы наш канал связывалис этим казино. Пусть ваши корреспонденты сотрут передачу и забудут о том, чтотам побывали.

— Сделаем, — мрачно кивнул Павел. Как журналист, он всегдасожалел об упущенных возможностях. Но, как руководитель, понимал, что у каждогоканала на телевидении должна быть собственная политика. И в эту внутреннююполитику канала он не имел права вмешиваться. Да и не хотел. Ему было комфортнона своем месте, а какие акценты придавать той или иной передаче, решал«мозговой трест» компании «Квант» в составе самого Александра Юрьевича,неизменной Жени и Якова Абрамовича. Причем последний умел трансформировать вконкретные формы любые пожелания Хозяина.

— Вчера один из ваших ведущих, — продолжал Яков Абрамович, —позволил себе не очень лестные высказывания в адрес уважаемых лиц.

— Курочкин? — улыбнулся Павел. — Он всегда так выступает.Резко и наотмашь. У него самый высокий рейтинг.

— Не нужно так резко, — вздохнул Яков Абрамович, — и темболее о банкирах. Они совсем не такие страшные, как кажется вашему Курочкину.Мы настроим против себя всех банкиров, а это реальная сила, с которой мы неможем не считаться. Пусть ругает сутенеров и коррумпированных чиновников. Ипусть не трогает банкиров, так ему и передайте.

— У него сегодня потрясающая передача о «Паритет-банке». Мынашли документы, которые неопровержимо свидетельствуют, что руководство банка,получив государственный заем, использовало его не по целевому назначению. Можетполучиться сенсационная передача.

— Именно поэтому я и приехал, — строго сказал ЯковАбрамович, — отмените вашу передачу. Никаких сообщений о «Паритет-банке». Ихпрезидент уже звонил Александру Юрьевичу. Он видел анонсы вашей сегодняшнейпрограммы.

— Мы не можем ее отменить, — изумленно сказал Капустин, —уже прошло несколько анонсов. Передача должна начаться ровно в девятнадцатьтридцать. Мы уже объявили о ней и даже предложили контактные телефоны для нашихтелезрителей.

— Покажите вместо этой передачи какой-нибудь фильм, —невозмутимо сказал Яков Абрамович.

— Что я скажу людям? — разозлился Капустин. — Как объяснюнашим журналистам, нашим работникам об отмене передачи? Там как раз иговорилось о том, что руководство «Паритет-банка» часто прибегает к шантажу иподкупу. Вы хотите, чтобы люди перестали меня уважать? Я не могу отменитьпередачу.

Яков Абрамович слушал молча, словно все сказанное относилосьне к нему. Он обладал редкой выдержкой и терпением. Павел никогда не видел егонервничающим или волнующимся. Дослушав до конца Капустина, Яков Абрамовичзакрыл лежащую перед ним папку и твердо сказал:

— Передачу все равно нужно отменить.

— Нет, — стукнул кулаком по столу Павел.

Выражение глаз его собеседника не оставляло ему никакихшансов. Он поднял трубку телефона.