– Хорошо, ваша честь. – Он снова повернулся к свидетелю: – Втаком случае, мистер Крейндейлл, скажите мне следующее. Как уже установленосудом, вы не могли слышать той ночью звук дверного звонка в квартире мистераМокси. В то же время вы утверждаете, что это был не телефонный звонок. Такимобразом, не думаете ли вы, что это был звонок будильника?

Мистер Крейндейлл тяжело вздохнул. Его глаза по многолетнейпривычке первым делом обратились за советом к супруге. Она ответила ему такимтвердым взглядом, что каждому стало ясно, кто является главой в этой семье.

– Ваша честь, данный вопрос спорный, – снова возразил Лукас,но уже не таким уверенным голосом. – Он допускает двойное толкование. Защитниктак формулирует вопросы, что они до некоторой степени являются подсказаннымответом. Он упорно ставит на первое место заявление миссис Крейндейлл, так чтоответ мужа как бы зависит от мнения жены. Так не допрашивают свидетелей. Почемуон просто и ясно не спросит, без всяких преамбул, слышал ли он звук дверногозвонка или дребезжание будильника?

– А я считаю, ваша честь, мою манеру вести перекрестныйдопрос вполне законной, – твердо ответил Мейсон.

Прежде чем судья Маркхэм успел принять решение по спорномувопросу, мистер Крейндейлл заявил на весь зал:

– Если кто-то думает, что я стану возражать своей жене, тоон просто ненормальный!

Зал разразился хохотом, который долго не могли утихомиритьни требовательные окрики бейлифа, ни стук молотка судьи. После напряженияпредыдущих минут зрители рады были возможности стряхнуть с себя эмоциональнуюнагрузку.

Когда в зале все же было восстановлено подобие порядка припомощи угрозы освободить помещение, Джон Лукас сказал:

– Вы сами видите, ваша честь, как искусно Мейсон вбил этомусвидетелю в голову мысль о том, что он подведет свою жену, если не станетпоказывать то, что угодно защитнику.

Эти слова произвели большое впечатление на мистераКрейндейлла, который, сжав кулаки, бросил на заместителя окружного прокурорасердитый взгляд, словно причислил его к своим личным врагам.

Судья Маркхэм, прекрасно разбиравшийся в человеческойпсихологии, против воли улыбнулся.

– Независимо от того, входило это в планы защиты или нет, нодо свидетеля действительно дошла эта мысль. Тем не менее я поддерживаювозражение обвинения. Господин адвокат, задавайте четкие и ясные вопросы, безвсяких подсказывающих добавлений.

– Хорошо, ваша честь, – поклонился Мейсон и повернулся ксвидетелю: – Итак, мистер Крейндейлл, вы слышали тогда звук дверного звонка илиже будильника?

– Будильника, – не задумываясь, ответил мистер Крейндейлл.

– У меня больше нет вопросов к свидетелю, ваша честь, –сказал Мейсон, садясь на свое место.

Лукас шагнул к свидетелю, держа в левой руке будильник и такяростно им потрясая, что всем присутствующим было слышно, как внутри зазвенелиметаллические детали.

– Значит, вы намерены заверить присяжных, что слышали тогдазвон этого будильника?

– Если в той комнате стоял этот будильник, – спокойноответил мистер Крейндейлл, – значит, именно его я и слышал.

– А вовсе не дверной звонок?

– Я не мог бы его расслышать.

Лукас посмотрел на своего свидетеля с таким негодованием,словно тот только что совершил какой-то неблаговидный поступок.

– Что ж, у меня все, – сказал он.

Мистер Крейндейлл покинул свидетельскую ложу.

Джон Лукас, по-прежнему с будильником в руках, направилсябыло в сторону Мейсона, но вдруг остановился, посмотрел на часы и раздраженнопроизнес:

– Ваша честь, цель данного эксперимента совершенно очевидна.Поскольку будильник был поставлен примерно на два часа ночи и зазвонил именно втот момент, когда был убит Греггори Мокси, то обвиняемая Рода Монтейн не могласовершить преступления, так как свидетели обвинения показали, что в промежуткемежду без четверти два и десять минут третьего она находилась на территорииавторемонтной станции. Таким образом, ваша честь, наиболее существенныммоментом данного разбирательства, с точки зрения решения проблемы, являетсявопрос: а был ли в действительности будильник поставлен на два часа и звонил лион в это время или находился на ограничителе? Защитник заявил, что он завелбудильник заново, но это ничем не подтверждается, кроме его слов. Еслибудильник находился на ограничителе, то достаточно было одного поворота ключа и…все присутствующие услышали этот звонок. Поэтому я требую, чтобы данноевещественное доказательство было исключено из протокола и не принималось вовнимание.

Судья Маркхэм жестом остановил Мейсона, намеревавшегосявозразить Лукасу, поднялся и с негодованием посмотрел на заместителя окружногопрокурора.

– С предъявленным доказательством защиты нельзя несчитаться, – сказал он громко, – поскольку супруги Крейндейлл совершенноопределенно показали, что они слышали звон будильника. Независимо от техсредств, которыми их заставили дать эти показания, их утверждения являютсязаконными и должны быть учтены при разбирательстве дела. Свидетели дали их подприсягой, и этим все сказано. Суд считает своим долгом упомянуть, что обвинениюбыли предоставлены все возможности пресечь любые махинации со стороны защиты.Суд специально приглашал обвинение подняться на возвышение и проследить за тем,как мистер Мейсон заводил будильник. И поскольку обвинитель предпочел разыгратьиз себя обиженного, отказавшись от участия в эксперименте, то винить можеттолько самого себя. Суд выносит представителю обвинения порицание за попыткудискредитировать представителя защиты и за небрежное отношение к своимобязанностям. Напоминаю, что все действия защиты контролировались судом. Что касаетсяоценки показаний свидетелей, то ее сделают господа присяжные.

Джон Лукас продолжал стоять, вцепившись руками в край стола.

– Ваша честь, – сказал он чуть слышно, – дело принялосовершенно неожиданный оборот. По всей вероятности, я действительно заслужилпорицание суда. Однако я убедительно прошу отложить окончание слушания дела дозавтрашнего утра.

– У защиты есть возражения? – повернулся судья Маркхэм кМейсону.

– Защита никаких возражений не имеет, – улыбнулся адвокат. –Как накануне заметил представитель обвинения, обе стороны должны иметь всеусловия для сбора доказательств. Поэтому защита с удовольствием предоставляетобвинению дополнительное время.

– Очень хорошо, – сказал судья Маркхэм с бесстрастнымвыражением на лице. – Слушание дела откладывается до десяти часов утразавтрашнего дня. Присяжные не должны формулировать или высказывать свое мнениепо существу дела и не должны позволять, чтобы дело обсуждали в их присутствии.Обвиняемая остается под арестом.